Варяги
Шрифт:
— Ты и про Стемида так говорил, — возразил Вадим. — Тогда я согласился: соседи. А Рюрика того в чистом поле изрублю на куски, чтобы вороны кости порастащили...
— А не будет того, — сурово прервал его отец. — Не будет. — И даже ногой притопнул по половице. — Тогда послушался и нынче послушаешься. Твоё дело его в Новеград не пустить, пущай в Ладогу опять убирается. Там и сидит.
— Один раз уберётся, в другой вновь полезет, — не сдавался Вадим.
— Пущай лезет. Думаю, в другой раз на Новеград не сунется. А на
Вадим какое-то время с удивлением смотрел на отца. Потом молча склонил голову.
— Вижу, уразумел Он хочет владеть новеградцами, а мы заставим его служить нам. Пусть думает, что по своей воле отправится примучивать кривичей, чудь. Да и весь можно. То всё нам на пользу. Соседей примучит да дружину свою положит. Так-то, воевода. Ну, пойдём. Вишь, бегут уже, надо быть, все собрались...
«Придёт время — и те землицы под руку Новеграда станут», — припомнились Вадиму слова Гостомысла.
Сеча была короткой. Человек двадцать пали, сражённые стрелами. В страхе начали отступать Рюриковы вои перед Михолапом — тот сразу же, как только столкнулись, разъярился необычайно. Уже и другие новеградцы полезли напролом, стремясь достать врага длинной секирой или мечом. Но Вадим не дал развернуться сече. Запел рожок, и, подчиняясь его воле, отхлынули новеградцы. Отбежав на безопасное расстояние, стали серпом, ощетинились копьями. Ждали, готовые вновь ринуться на врага.
Рюрикова дружина, погнавшаяся было за новеградцами, замедлила бег. Но её вдруг подстегнул сигнал. Воины плотным строем двинулись вперёд. Запел рожок и у новеградцев.
И вновь Вадим не допустил большой сечи. Хотя на сей раз было труднее — воины вошли в раж. Густо запахло в осеннем прозрачном воздухе кровью.
И в третий раз бросил Рюрик свою дружину на новеградцев. Устояли. Шли локоть о локоть, только было бы где мечом размахнуться. Как ни трубил Вадим в рожок, сечу не унять. Весь залитый своей и чужой кровью, Михолап словно оглох, увлекая за собою дружину.
Наконец новеградцы отошли. Многие из них, и лучшие, полегли. Свирепо глянул Вадим на Михолапа: из-за тебя...
— Гляди, Вадим! У бодричей-то... — крикнули воеводе.
Он стремительно повернулся, и то, что увидел, не поразило его.
Избитый, в разодранной одежде, отхаркиваясь кровью, к новеградцам шёл старейшина Блашко. Позади него бодричи вскинули луки, на тетивы легли стрелы. Ещё шаг, другой, и они вопьются в могучую, но беззащитную спину. Блашко оглянулся и остановился.
Над полем повисла тишина.
— Дружина новеградская! — крикнул Блашко. — Узнаете ли меня?
— Узнаем! — помедлив, ответил Вадим.
— Кто ныне старшой у вас? — долетел новый вопрос старейшины. — Слово молвить хочу.
— Говори, Блашко. Слушаем тебя.
— Ведомо ли вам, дружина, что по совету старейшин новеградских ходил я за море приглашать старого нашего доброхота Рюрика
— Ведомо. Без совета с новеградцами то делалось.
— Но и не одной головой решалось, — возразил Блашко. — Меня старейшины посылали, их воля выполнена. С воеводой Рюриком ряд учинён. Он гость наш...
— Скажи воеводе: гостям мы всегда рады. Но гость должен ждать, когда его позовут, а не лезть самовольством. Он в Ладоге сел — не препятствовали, гость всё же, хотя мы его и не приглашали. Зачем к Новеграду походом пошёл?
— У нас ряд заключён с воеводой, — вновь закричал Блашко. — Позор нам, новеградцы... — И вдруг умолк, почувствовав за спиной оживление в стане бодричей.
К середине разделявшего дружины поля шёл Рюрик. Ещё издали Вадим признал ею и направился навстречу воеводе. Неожиданно всплыла мысль: «Второй раз иду, а как розно. Совсем недавно к Стемиду просителем шёл. Теперь Рюрик ко мне так же идёт».
Они сошлись на середине и. как равный равному, глянули в глаза друг другу. В глазах Рюрика холод и настороженность.
— Не знаю твоего имени, воевода, первым заговорил Рюрик, — но я понял, говоришь ты от всех словен. Имеешь на то право?
— Имею, воевода. Новеградцы дали мне такое право.
— Человек силён словом, род — тем же. Я не знаю, что произошло в вашем граде. Судя по твоим словам, вы сменили старейшин. Хотя мне это кажется удивительным, но речь о другом. Ваши старейшины от имени словен позвали меня на княжение. Мы пришли. Почему ты преградил мне путь в Новеград, воевода? И что будем делать дальше?
— На княжение тебя, воевода Рюрик, никто не приглашал, — твёрдо ответил Вадим. — О том забудь. Тебя позвали помочь наказать непослушных кривичей. Ты опоздал. Мы сами, без тебя, управились с соседями. Ныне новеградцы говорят тебе: вернись в Ладогу сиди там. Ты пришёл с родом своим. Если пожелаешь, мы позволим тебе жить в Ладоге, служить словенам.
— Ты забыл, воевода, о договоре, — возразил Рюрик. — Нужна вам моя помощь или не нужна, но я пришёл. Не самовольством, а по призванию. Моя дружина и я выполнили договор, выполняйте и вы. Надо платить. Я не дани требую.
— Новеград платить не будет, воевода Рюрик. Наша плата по ряду — разрешение поселиться в Ладоге. Как видишь, мы держим слово.
— Пустое слово — как ветер. Ты видишь его? Можешь поймать и сунуть в мешок? Мои воины ещё не научились грызть камни. И я не пастух, чтобы разводить скот.
— О том, воевода, не со мной говорить надобно Ты вернёшься в Ладогу, забудешь об этой сече, не сделаешь зла ни одному человеку из словен. Потом посаженный старейшина позовёт тебя в Новеград. Если ты сам и твои воины забудете, что пришли сюда княжить, тогда новеградцы учинят с вами новый ряд. Добрая дружина нам нужна. В походы ходить, Новеград оберегать, но по слову посаженного, приговору веча.