Варяги
Шрифт:
Воин какой-то миг продолжал напряжённо смотреть на воеводу, но тут же расслабился и даже ухмыльнулся.
— Побратимы хвалили, сказали, хорошо повечеряли... — с улыбкой ответил он, но вдруг пригнул голову, словно в ожидании удара, — такой яростью исказилось лицо Рюрика. Но удара не последовало. Воевода, с бешенством глядя на воина, нашарил у себя на груди серебряную цепочку, сорвал её и бросил Переясвету.
— Немедленно собери свой отряд и веди его к избе старухи. Сам, перед воинским строем, отдай это серебро за её овец. С этим, — махнул рукой на побелевшего воина, — поступай как хочешь. Ты всё понял, Переясвет?
Снегом укрывалась земля. Поначалу он таял на ней, оставляя лужицы, потом начал задерживаться у былинок, оседать на кустах, голых деревьях. Лапы елей, пропитанные сыростью, клонились к земле. Однажды утром Рюрик, привыкший просыпаться в кромешной тьме, открыв глаза, смутно почувствовал: что-то изменилось. Темнота не была такой непроглядной. Вскочил с ложа, выглянул в маленькое окошко: земля лежала под белым холодным покрывалом. И его охватило беспокойство и тревога.
Вот-вот замёрзнут реки и речки, заметёт дороги и тропы, а из Новеграда приглашения всё ещё не было. Щука пожимал плечами. Лишь однажды Рюрик услышал, как он с беспокойством сказал Милославе:
— Не знаю, княгиня, раньше, бывало, седмицы не проходило, чтобы из Новеграда посылки не было. А тут и осень на исходе, а ни за рукодельем, ни за рыбой никто не едет...
Во время ранней трапезы прибежал Трувор и с порога сообщил, что вернулся Илмарус. Рюрику в первый момент хотелось приказать немедленно доставить к нему проведчика, но он сдержался. Махнул приглашающе брату рукой: садись, выпей кубок медовухи. Тот поспешно подсел к столу — успел полюбить словенский напиток. Но едва опрокинул в рот кубок, старший брат повелел позвать Синеуса и пятидесятников.
Синеус и пятидесятники пришли быстро. Расселись по лавкам вдоль стен, выжидательно молчали. Воевода приказал впустить Илмаруса. Проведчик нерешительно остановился у самого порога — не ждал увидеть всех предводителей дружины, невольно оробел.
— Подойди ближе, — велел Рюрик. Илмарус поспешно сделал несколько шагов на середину палаты. — Рассказывай, как выполнил наше поручение.
— Воевода и вы, военачальники, пусть хранит вас великий Тор, — скороговоркой начал проведчик. — Я побывал в главном селище веси — Белоозере. Тяжёл туда путь осенью. Почти две луны добирались мы с новеградскими купцами. Сперва шли по Нево-озеру. Страшное оно, воевода, страшнее во много раз, чем летом. Не один раз просил Тора, чтобы оставил меня в живых, чтобы удалось выполнить твоё поручение. Хвала кормщику, опытным оказался...
— Благодарность кормщику скажешь потом, — недовольно прервал его Синеус. — Сейчас дело говори. Рассказывай о пути. — Он повернулся к Рюрику. — Я успел подзабыть те места, а из пятидесятников там один Переясвет был.
Рюрик согласно кивнул.
— С Нево-озера вошли мы в реку великую и дикую — именем Свирь. Не так широка она, но своенравна. Тяжело подниматься по ней в ладьях, все руки отбили, — и для наглядности выставил вперёд огрубелые ладони. — Пороги ту реку перегораживают. Пришлось на канатах поднимать ладьи. Тянули не только гребцы, но и мы, купцы.
— Надеюсь, ты не забыл, купец, спросить, — Рюрик насмешливо сделал ударение на звании, самовольно присвоенном Илмарусом, — замерзает ли река в морозы?
— Узнал, воевода, первым делом спросил об этом, — поклонившись, ответил проведчик. — Новеградские купцы не любят ходить
— Не любят? — подозрительно спросил Синеус. — Значит, есть другой путь? Почему молчишь о нём? Если надумал скрыть от нас...
— Подожди, Синеус, — повелительно прервал его Рюрик. — Пусть рассказывает по порядку. Если есть другой путь, он поведает нам и о нём.
— Клянусь Тором, воеводы, верьте мне, — побледнел Илмарус. — Никакого другого пути нет. Я не знаю о нём. Никто из новеградцев ни раньше, ни в этот раз даже не упоминал о другом пути.
— Ладно. Рассказывай о реке Свири. Сколько дней вы поднимались по ней?
— По Свири мы поднимались пять дней. И привела она нас в другое озеро, такое же великое, как и Нево. Новеградцы называют его Онего. Берега у него каменные, приставать опасно, ветер свиреп, того и гляди, ладьи на берег выбросит. По Онего-озеру вдоль берега мы плыли три дня, пока не увидели справа устье реки. Река тоже немалая, но потише Свири. Течёт она в Онего из другого озера, называется оно Белое. Озеро велико, но много меньше Нево и Онего. На другом берегу его и расположено селище Белоозеро. Селище большое. Три Ладоги вместятся в нём. Но меньше Новеграда. Избы с виду бедные. Поселили нас всех вместе в одной избе, разрешили торг вести на площади, что перед домом старейшины ихнего. Весь на торг вынесла шкурки добрые. Мало кто на хлеб менял, всё больше железа требуют да соли. За хороший топор не скупятся, по десять и больше шкурок дают...
— Ты и в самом деле купцом стал, — с насмешкой прервал Рюрик. — А науку воинскую не забыл? Как укреплено селище? Сколько дружины имеет старейшина? Чем и как вооружены?
— Сейчас расскажу, воевода. Я думал, тебе интересно и это...
— И не ошибся, но вначале рассказывай главное.
— Селище никак не укреплено. Когда-то рвом было окопано, да за старостью ров тот совсем зарос. Избы уже и за ним построены. Узнал я: весь после конунга Торира ни с кем не воевала. Добираться к ним трудно — лес непроходимый со всех сторон, потому и не берегутся. Дружины у старейшины постоянной нет. Охотятся они с луками. Луки лёгкие. Боевых не видел. Не видел и мечей с доспехами. Прости, воевода, в избы не звали...
— Много людей в селище живёт? — спросил Трувор.
— Трудно сосчитать, но прикидывал я — человек с тысячу наберётся.
— Мужчин? Охотников?
— Нет, я считал всех. Так и новеградцы счёт ведут.
Скупо улыбнулся Рюрик, заулыбались и другие. Что такое селище с тысячью стариков, женщин с детьми? Сколько там наберётся охотников? Две сотни? Три? Какая разница. Это же охотники, не воины.
— А меха, говоришь, у них добрые? — благодушно уже спросил Трувор.
— Если пожелаете, я принесу сюда. Сами посмотрите. За такие меха даже в Новеграде можно выменять всё, что захочешь. А если их отвезти в Византию, к грекам...
— Ты что, был там? — с любопытством спросил Синеус.
— Нет. Собирался после гибели Торира, но не дошёл, — вздохнул Илмарус. — О Византии новеградцы толковали. Звали по весне и меня...
— Переясвет, оставь этому «купцу» десятую часть привезённых товаров. Заслужил. Остальное заберёшь, — жёстко сказал Рюрик в наступившей тишине. — Чтобы не забывал впредь, на чьё серебро торг вёл. А теперь иди, «купец». Понадобишься, позову.