Варяжский десант
Шрифт:
– Он нас не слышит. Мы уже вам пять минут почти в ухо кричим!
– Я когда думаю, я как глухарь, отключаюсь.
– О чем тут думать-то?!
– Сейчас батальная сцена будет сниматься на барке. Я вот и думаю: должны пираты в воду падать пачками или на палубе будут погибать.
– Я бы и так и этак сделала, – сказала теща, немного оживляясь. – Правдоподобно и эффектно.
– Конечно! – согласилась свекровь. – Всех убить на палубе – правдоподобно, но не эффектно. А выкинуть команду за борт – очень эффектно, очень!
– Но не вполне
– Мне ваша точка зрения близка, – согласился Аверьянов. – Корабль сжечь в конце?
– А как в сценарии?
– Еще не читал, – бросил Аверьянов через плечо, но, поняв, что сморозил чушь, попытался сгладить: – У нас фильм снимается скрытой от актеров камерой по скрытому от режиссера сценарию… Мало того, снимается на скрытые от налогов деньги! – подчеркнул он для полной убедительности.
– Тогда послушайте меня, корабль не сжигайте, – попросила теща. – Его потом продать можно.
– Он такой красивый, этот парусник! – подхватила свекровь.
– Сжигать не будем, – кивнул Коля. – Красивый, ваша правда. Только подождите минутку гудеть мне на ухо, нужно решить еще пару вопросов…
Первый вопрос – как причаливать хронотопом к барку? На воду ему садиться пока не приходилось, хотя понятно, что хронотоп без груза обладает положительной плавучестью.
И что с того? Вот барк и хронотоп, допустим, рядом. Где окажется люк хронотопа относительно воды? Встанет-то он сначала нормально, но потом? Может лечь на бок. А может и кильнуться – лыжами вверх. Яйцо нельзя назвать симметричным. Мало того, форма яйца хронотопа иногда «играет» слегка, как крупный мыльный пузырь. Где у него центр тяжести? Где центр плавучести? Сверху? Сбоку? Внизу? Балансировка неизвестна.
Дальше. Как в этом случае перебраться с хронотопа на барк, а затем, со спасенными девушками, обратно?
Очевидно, что палуба барка метра на два, а то и на три окажется выше телепортатора.
Просить спустить с барка трап?
Ни за что!
Тем более если возникнет ситуация, требующая оперативного отхода, то с этими Светами-Верами в веревках застрянешь. Трап исключается. Точка.
А значит, остается одно…
Николай прощально кивнул женщинам:
– Все. Я пошел. А вы, попрошу вас, отойдите на двадцать шагов, а то песком глаза запорошить может…
Хронотоп окутался розовыми трубками старт-луковицы и исчез.
Почти в то же мгновение высоко, метрах в двухстах над бухтой, возник небольшой узелок зеленой возврат-луковицы. Зелень вспыхнула и погасла, открыв металлическое, сверкающее всеми цветами спектра, падающее в самый центр бухты яйцо хронотопа.
Люк падающего хронотопа раскрылся ирисовой диафрагмой; в глубине блеснули окуляры призматического бинокля.
Осмотр барка сверху занял у Аверьянова не больше секунды.
На высоте ста метров над водой люк закрылся, и яйцо охватилось снова старт-луковицей, продолжая падение…
Над
Треск разрываемых парусов на секунду заглушил крики ужаса, возникшие на палубе пиратского барка. Десятка два пиратов, спасаясь, выбросились за борт, обгоняя звук треска лопающегося, ломающегося такелажа и проклятия оставшихся на палубе.
Обломки фок-мачты оседали медленно, как в страшном сне, сдерживаемые парашютирующими обрывками парусов и довольно сложным сплетением вант.
Зеленая возврат-луковица начала гаснуть…
На том месте, где минуту назад была фок-мачта, сверкало яйцо материализующегося хронотопа. Первая в истории человечества посадка телепортатора на палубу военного корабля была успешно завершена.
Плавающие вокруг барка пираты легли на спину: любопытство пересилило страх.
Люк хронотопа открылся, и Аверьянов, шагнув на палубу, поднял руку, привлекая внимание и требуя тишины.
– Я пришел, чтоб дать вам вволю! – сказал Николай, слегка исказив известное приветствие Степана Тимофеевича Разина, неизменно произносимое при встрече с освобождаемыми им представителями беднейших слоев крепостного крестьянства.
Элемент внезапности и эффектное введение новых сил на театр военных действий всегда дает преимущество внезапно и эффектно действующей стороне.
Вся жизнь на барке остановилась на секунду, как на стоп-кадре, давая Коле возможность оценить обстановку.
Он быстро окинул взглядом всю палубу барка, включая надстройку.
Пираты они, без вопросов. Отпетые рожи. Печать ставить некуда. Подонок к подонку.
Много бочек, канатных бухт, ветоши. Лопаты испачканные. Копали несколько часов назад – земля и грязь засохли не вполне еще.
На палубе следы крови: кого-то, истекавшего кровью, тащили от борта с передней части барка, вдоль судна, к кормовой надстройке…
Рядом с длинными мазками крови на досках глубокие борозды царапин, как будто тут только что зарезанных и освежеванных коров проволокли на двух обломках бороны. Ну, это понятно, чего жалеть – изгадив этот барк, можно взять на абордаж следующий, так ведь?
Очень грязно. Всюду, везде.
На чистом судне чистота не заметна, она естественна. А вот грязь на борту, бардак, свинарня режет глаз – ну просто до боли! Смотреть невозможно. Как жить, как можно ходить по морям в такой обстановке? Бог весть!
Армейская школа, годы службы, учебка, училище, начало учебы в Академии, опыт и простая бытовая привычка всегда убирать за собой – весь этот элементарный житейский багаж едва не взорвался в душе у Аверьянова при виде обстановки пиратского корабля.