Ваш покорный слуга кот
Шрифт:
— У монахов-йогов, возможно, такого правила и нет, но у монаха Хонъин оно есть. И с этим ничего не поделаешь.
— Так я сейчас твою пешку убью, только и всего.
— Вассал не боится даже смерти, не говоря уже о затрещинах. Пойдем так.
— Вот так? Ладно. «С юга дует легкий ветер, но в палатах нет прохлады». Вот так будет безопаснее.
— Ага… Смотри, вот не думал, что ты способен на такой ход! А мы пойдем так. Что ты будешь делать, интересно?
— Да уж что-нибудь сделаю. Что-нибудь…
— Постой, постой, что ты делаешь?! Ведь это же всему конец! Что за шутки? Погоди немного!
— Я же тебе говорил, что так ходить нельзя.
— Прошу простить мне этот ход. Возьми назад эту белую.
— Что? И эту обратно?
— А заодно и ту, что рядом.
— Ну, это уже наглость.
— Do you see the boy? [151] И это при нашей нежной дружбе? Не говори мне таких вещей, я не перенесу. Забери эти пешки. Речь идет о жизни и смерти. Погоди хоть немного, сейчас у меня на арене появится главный актер, а ты все хочешь загубить!
— Это меня не касается.
— Пусть, пусть не касается. Только ты ходы верни.
— Ты уже шесть раз просил вернуть ходы.
— Ох и память же у тебя. Видишь ли, на этот раз я прошу тебя взять назад целых два хода. Говорю тебе, забери эти пешки. Не надо так упрямиться. Посиди немного в позе созерцания, и тебе станет легче.
— Но если я так сделаю, я проиграю.
— Да ведь тебе с самого начала было все равно, выиграешь ты или проиграешь.
— Мне все равно, я могу и проиграть. Но я не хочу, чтобы ты выиграл.
— Вот так прозревший! Ты все такой же — «Весенний ветер прорезает молнию».
— Не ветер молнию, а молния ветер. Все перепутал.
— Ха-ха-ха-ха… Оно и в перевернутом виде хорошо. А ты молодцом, еще держишься. Ну, ладно уж, оставь все как есть.
— Смерть и рождение — не в нашей власти. А беда приходит нежданной.
— Аминь! — И Мэйтэй-сэнсэй опустил камешек на первое попавшееся место.
Пока Мэйтэй-кун и Докусэн-кун сражались не на жизнь, а на смерть в го, у входа в гостиную сидели рядышком Кангэцу-кун и Тофу-кун, а возле них — хозяин с кислым выражением лица. На циновке перед Кангэцу-куном лежали три ломтя сушеного бонита.
Ломти бонита появились из-за пазухи Кангэцу-куна. Они еще хранили тепло человеческого тела. Хозяин и Тофу-кун озадаченно глядели на них. Кангэцу-кун сказал:
— Четыре дня назад я вернулся из поездки на родину, но у меня были разные дела, и я не мог навестить вас сразу же по приезде.
— С этим нечего было спешить, — заявил хозяин, как всегда не очень приветливо.
— Конечно, можно было и не спешить. Но мне хотелось скорее передать вам вот эти гостинцы.
— Это ведь бониты?
— Да, ими славится моя родина.
— Может быть,
— По запаху качество бонита определить нельзя, — заметил Кангэцу-кун.
— Наверное, они славятся у вас величиной…
— А вы попробуйте на вкус.
— Это само собой, но вот здесь я вижу что-то странное, эта сторона как будто примята.
— Вот потому-то я и хотел принести их вам поскорее.
— Почему?
— Как почему? Ведь это же мыши отъели.
— Ну, тогда уволь. Еще съешь и чумой заболеешь…
— Да нет, не беспокойтесь! Это ничего, когда объедено так немного.
— Где это мыши объели?
— На корабле.
— Как на корабле? Почему?
— Мне некуда было их девать, и я положил их вместе со своей скрипкой. И в тот же вечер мыши их объели. Да не только бониты, они и скрипку приняли за бонит и тоже погрызли.
— Что за дуры эти мыши. Они, пока жили на корабле, видно, совсем перестали понимать что к чему. — Хозяин опять уставился на ломти бонита.
— Ну, мыши, наверное, везде дуры, где бы они ни жили. Я боялся, что и в пансионе мыши пронюхают о том, что у меня есть бониты, а потому на ночь прятал их себе под спину.
— Это, знаешь ли, немного нечистоплотно.
— Вот я и прошу перед употреблением в пищу слегка их помыть.
— Слегка помыть — от этого они чище не станут.
— Тогда, я думаю, можно почистить их пеплом.
— Скрипку ты тоже с собой в постель брал?
— Скрипка слишком велика, чтобы класть ее с собой, но…
— Что, что? — громогласно вопросил Мэйтэй, отрываясь от игры. — Ты спал в обнимку со скрипкой? Вот это я понимаю, вот это утонченность! «Весна идет, и прижимаешь к сердцу хотя бы биву». Даже стихи такие есть. Но так было в древности. А гении нашего нового времени, разумеется, должны превзойти древних и будут спать не с бивой, а со скрипкой. «В долгие ночи ласкает меня рядом лежащая скрипка». Тофу-кун, можно так сказать новыми стихами?
Тофу— кун очень серьезно отозвался:
— Новые стихи — это вам не хайку. На ходу их не сочинишь. Зато когда они готовы, в них так и чувствуется свежий, живой дух.
— Ах, вот как? А я-то думал, что духов вызывают с помощью возжигания курений! К новым стихам их, значит, тоже приспособили? — Мэйтэй уже забыл об игре.
— Не болтай, а то опять проиграешь! — сказал хозяин.
Но Мэйтэй и бровью не повел.
— Какой может быть разговор о проигрыше, когда противник уже не может пошевелиться, как осьминог в сетях. Вот я со скуки и вмешался в ваш разговор.
Докусэн— кун сказал раздраженно:
— Ход твой. Я тебя жду, а не ты меня!
— Да? Ты разве уже пошел?