Ваш покорный слуга кот

Сосэки Нацумэ

— Действительно, настоящие грубияны, — сказал Мэйтэй. — Во-первых, зачем они носят синие без рисунка шаровары? Это уже снобизм. И все они такие смуглые, даже черные. Это, наверное, от морского ветра. Мужчина еще ничего, а уж женщине такой цвет кожи совсем не идет.

Тема скрипки отодвинулась на задний план.

— Да, женщины в нашей провинции смуглые, — согласился Кангэцу.

— И все-таки выходят замуж, да?

— Ну что же делать, если все в провинции смуглые?

— Вот бедняги. Правда, Кусями-кун?

— Это

хорошо, что смуглые, — сказал хозяин. — Белокожие всегда крутятся перед зеркалом и без конца восхищаются собой. С женщинами ничего не поделаешь. — И хозяин вздохнул.

— Но ведь там, где все смуглые, — сообразил Тофу-кун, — женщины будут восхищаться своей смуглостью?

— Все равно, — сказал хозяин. — Женщины — это существа, которые ни к чему не пригодны.

— Ты не очень-то, — предупредил Мэйтэй, — а то от жены попадет.

— Ничего, не беспокойся.

— Что, ее дома нет?

— Куда-то отправилась с детьми.

— Я так и думал. Что-то у вас очень тихо. Куда она пошла?

— Не знаю. Куда захотела, туда и отправилась.

— И вернется, когда захочет?

— Да. Тебе вот хорошо, ты холостой.

Тофу— кун состроил недовольную гримасу, а Кангэцу-кун заулыбался. Мэйтэй-кун сказал:

— Все женатые так думают. Докусэн-кун, ты тоже, кажется, страдалец в семейной жизни?

— Что? Подожди. Четырежды шесть — двадцать четыре… двадцать пять, двадцать шесть… двадцать семь… Думал, что мало, а здесь сорок шесть пешек. Оказывается, разница всего в восемнадцать пешек. Что ты сказал?

— Я говорю, что ты тоже страдалец в семейной жизни.

— Ха-ха-ха! Нет, только не страдалец. Ведь моя жена в меня влюблена!

— Ну, тогда прошу прощения. Докусэн-кун есть Докусэн-кун.

— Это не только Докусэн-кун, — вступился за всех жен на свете Кангэцу-кун. — Таких примеров сколько хотите.

— Правильно! — серьезно сказал Тофу-кун. — Я думаю, человек может увековечить свое имя только двумя путями: путем искусства и путем любви. Например, путем супружеской любви. Поэтому люди непременно должны бракосочетаться и строить свое счастье. Иначе они будут противоречить законам неба. Разве не так, сэнсэй? — обратился он к Мэйтэю.

— Великолепное рассуждение. Но таким, как я, не суждено увековечить свое имя.

— Если женишься, то наверняка не увековечишь, — сказал хозяин, поморщившись.

— Во всяком случае, мы, неженатые молодые люди, не постигнем смысла существования без соприкосновения с миром искусства. Именно поэтому я хочу научиться играть на скрипке и все расспрашиваю Кангэцу-куна, как это делают.

— Да, да, ведь мы собирались прослушать скрипичную повесть господина гения, — спохватился Мэйтэй и убрал наконец свои щупальца. — Рассказывай, больше я не буду мешать.

Однако в это время Докусэн-кун принялся с важным видом поучать Тофу-куна:

— Путь к познанию не может

раскрыться через скрипку. Было бы ужасно, если бы тайны вселенной познавались таким легким путем. Чтобы уловить дыхание мира, необходимо последовательно впадать в прострацию и оживать. Не имея способности впадать в прострацию, нечего и думать о познании.

Но Тофу— кун не знал из учения йогов даже начального «й», поэтому слова Докусэн-куна не произвели на него ни малейшего впечатления.

— Возможно, — ответил он. — Но я полагаю, что предел высших устремлений человечества выражается все-таки в искусстве. И я не могу отказаться от него.

— Если ты не можешь отказаться, — сказал Кангэцу-кун, — тогда я расскажу вам историю моей скрипки. Как я уже упоминал, осуществление этой затеи встретило на своем пути массу затруднений. Во-первых, как купить скрипку?

— Еще бы, разве можно купить скрипку там, где и шлепанцы достать невозможно!

— Нет, скрипки там продавались. И деньги я скопил. Но купить никак не мог.

— Почему?

— Все в округе знали друг друга, пойдешь купить — сразу заметят. А заметив, объявят, что заважничал, и потянут на самосуд.

— Гениев преследовали с древних времен, — сочувственно сказал Тофу-кун.

— Опять гений. Прошу тебя не называть меня гением. Так вот, я каждый день бродил возле магазина, где продавались скрипки, и все думал, как я куплю скрипку, как возьму ее в руки и что будет тогда с моей душой. Мне так хотелось, так хотелось… Каждый день я только об этом и думал.

— Понимаю, — сказал Мэйтэй.

— Странная склонность, — буркнул хозяин.

— Все же ты гений, — восхитился Тофу. И только Докусэн-кун промолчал, величественно пощипывая бородку.

— Может быть, вас удивит, что в таком захолустье продавались скрипки. Но ничего удивительного в этом нет. Там была и женская гимназия, а в этой гимназии преподавали скрипку. Конечно, хороших скрипок не было, но все же это были скрипки. Магазин, торговавший ими, относился к своему товару пренебрежительно. Их связывали в пучки и вывешивали на улице. Прохаживаясь возле магазина, я слышал, как они звучат от ветра или случайного прикосновения. И когда я слышал эти звуки, мне казалось, что сердце у меня вот-вот разорвется на части. Я не находил себе места.

— Плохо твое дело, — хихикнул Мэйтэй. — Существует водобоязнь, мизантропия и другие виды помешательства, а у тебя, значит, было скрипичное помешательство.

— Нет, знаете ли, — вступился Тофу-кун, — только тот, у кого вот так обострены чувства, способен стать настоящим художником. Что ни говорите, а он гений.

— Да, возможно, это было помешательство. Но услышанные мною звуки были поистине прекрасны. Сколько лет я играю на скрипке, но мне ни разу не удалось их воспроизвести. Как их выразить? Нет, выразить их словами невозможно.