Ваша жизнь больше не прекрасна
Шрифт:
Теперь жадно возмечтали о бессмертии. Им-то оно на что, скажи помилуй? Ан нет — наука посулила, поблазнила, стоит денег, значит, надо иметь. Думаешь, почему они все так заботятся о своем здоровье? Они и носятся как сумасшедшие не от темперамента или заботы, а потому что быстрый шаг прописан для здоровья врачами. А корпорация «Бессмертие» обещала, что к 2045 году каждый сможет купить себе новое тело. Они хотят дожить до этого праздника и превратиться в бессмертных киборгов. Там уж и искусственный мозг подоспеет. Что ими при этом будут управлять на расстоянии, их нисколько не волнует. Привычка как-никак есть.
Я давно уже слушал ГМ невнимательно,
Академик был, похоже, ханжа!
Самое большое препятствие для создания наномозга или как это еще называется — думать, что человек уникален и неповторим. Уже в начале пути это препятствие необходимо было преодолеть, от этого представления отказаться. Разве можно иначе пытаться оцифровать личность, а тем более дух, который принадлежит не единичному ведь человеку и не исчерпывается его индивидуальными свойствами?
Зачем же в таком случае Антипову понадобилось создавать для меня киборга-двойника? Удваивать реальность. Шпионил за мной. Да он сам типичный продукт этого Чертова логова, понял я. Ему хотелось, повинуясь, быть может, мрачной минуте, утвердиться в мысли, что человек и в самых своих глубинах вычисляем, предугадываем.
Так физиологи якобы раскрыли тайну человеческой веры, заметив, что после или даже посреди гиперстресса людей посещает внезапное состояние покоя и блаженства. Все дело, оказывается, в критическом уровне содержания эндорфинов. Что вам еще надо знать о происхождении религии?
У Антипова комплекс Люцифера, вот что. Ведь человек, как известно, текуч. Ухватив его в этот миг, надо тут же начинать погоню за вторым, третьим, миллиардным. Кому это по силам?
Оставался, правда, вопрос: как сочетается это в Антипове с апологией природы и с желанием вернуть плоть ее законному владельцу? Может быть с помощью технологий он хотел проникнуть как раз в секрет Создателя?
Я все меньше понимал этого человека, но впервые, кажется, почувствовал к нему неприязнь. Как к таракану или клопу, который неприятен прежде всего тем, что появляется неожиданно и заползает как на свою территорию в самые интимные места.
От профессора я не стал скрывать всего этого, когда он обратил внимание на мой отсутствующий вид.
— Вы знаете, — сказал ГМ, — порой мне казалось, что как раз в случае с вами Владимир Сергеевич мечтал о провале. Да. С одной стороны, азарт владел, конечно, несомненно. А ну как копию нельзя будет отличить от оригинала? И хорошо, говорил. Трушкин — человек крепкий, талантливый. Грош цена достижению, если его можно взять цифрой. А в иные минуты начинал сомневаться. Мол, есть у него (то есть у вас) особый срыв голоса, синкопы в интонации, промежутки между которыми заполнены каким-то замирающим смыслом, что ли, ну, то есть тем, что не стало речью, а возможно, и не собирается стать ею. Их поди угадай. В каком, то есть, месте и что значат? Будто легкая звенящая скорбь. Видишь, говорил, я уже трачусь на скверные поэтизмы. Потому что, не ухватить. Кажется, будто рассказчик задержался в провожатых, оказался незаметно для себя на том берегу, и оттуда позваниванием подает нам какой-то веселый сигнал. Вот этот бубенчик — как передать? И о чем он звенит, черт возьми? Уж не о том же, что его привел в восторг карнавал мертвецов?
От столь подробного и возвышенного отношения к своим
Но сейчас во мне не дрогнул ни один сентиментальный мускул.
— У Антипова есть семья? — спросил я.
— Марья Власьевна умерла восемь лет назад, после того, как сын их погиб во время какой-то перестрелки. Он служил в милиции. Никого. Насколько я знаю.
Вот тебе и письмо вдовы. Ах, Варгафтик, или кто там за ним? Мало-мальски не потрудились даже над правдоподобием легенды. Запойное презрение к качеству продукта. Если все только потенциальные покойники, то чего, действительно, усердствовать в подробностях?
— Вы обещали сообщить что-то важное, — сказал я. — Хорошо бы к делу.
У ГМ снова поползли по лбу морщины. И он снова закурил, не забыв, впрочем, поднести огонек зажигалки мне. Лицо его посерело, будто посыпанное вулканическим песком. Я вспомнил рассказанную им фантазию о старости и закате и тут же пожалел профессора. За жизнь он привык к вниманию студентов, которые ловили внезапные повороты его мысли, а афористичную шутку мысленно укладывали в будущий мемуар.
— Простите, — сказал я, — времени у меня действительно мало.
— У вас его практически нет, — мрачно произнес ГМ. — Но мое затянувшееся вступление было необходимо. Если вы согласитесь спасти Владимира Сергеевича, то решение это должно быть сознательным.
— Его необходимо спасать?
— И это можете сделать именно вы.
— Новая загадка. Ну давайте.
— Антипов собирается завтра выступить на митинге. Что он там скажет — одному Богу известно. Но в том, что это его выступление будет последним, сомнений, к сожалению, нет.
То, что, по его убеждению, вторая природа принесла людям ворох дополнительных инстинктов, вы уже знаете. Человек убивает другого не за кусок хлеба, а за модный предмет комфорта. Доносчики, расширявшие жилплощадь за счет соседа, теперь представляются едва ли не образцовыми животными. Достаточным стимулом для подлости и агрессии служит положение в обществе и внимание окружающих. Страх существует, да, но он переместился из жизненно необходимых сфер в области престижные. Страх не получить место, должность, навар от сделки, льготный трансферт, быть не приглашенным на элитную тусовку.
Задавить человека на автомобиле для поддержания звездного статуса, пустить в общепит отравленные продукты, чтобы сэкономить на фриз усадебной колонны, лишить жилья десятки семей во имя буколического вида из окна, взять в рабство из сладостного инстинкта власти, а не для завоевания его самки, допустим, как у зверей, — это все обычные, причем чисто человеческие явления. Какая любовь к ближнему? Нет даже звериной осторожности и защитного инстинкта.
Отношения с жизнью лишены осязаемого контакта, происходят через клерков, присланных от анонимных представителей анонимных посредников. С заказчиком уже не только смерти, но и жизни никто лично не знаком. Любой мальчишка объяснит, зачем у него в кармане камушек, гайка, цветное стекло или веревка. Взрослый носит при себе типографские листки бумаги, которыми дорожит, за которые убивает, не давая себе нужды даже вникнуть в их смысл.