Ваше благородие. Дилогия
Шрифт:
Не так давно вызывал меня к себе директор департамента полиции, хотел посоветоваться по одному вопросу.
Речь шла о пропаганде социал-демократов. Они использовали рисунки талантливых художников и сделали книжечки-комиксы, где были нарисованы рыцари с погонами городовых и полицейскими медалями за усердие на шее. Лица у них закрыты забралами, чтобы никто их не узнал, и они кулаками и палками бьют крестьян, студентов, интеллигентов, идущих с лозунгами «свобода, равенство, братство и счастье». За спиной лежат избитые люди, а впереди несчастные граждане,
Книжечки разбрасывали везде, и они получили очень широкое хождение среди всех слоёв общества. Полицейских офицеров стали чураться и общение с ними стало признаком дурного тона.
– Что делать в такой ситуации?
– спрашивал меня директор как чиновника для особых поручений, надеясь, что я доведу до премьера и министра внутренних дел его озабоченность.
Я полистал этот комикс. Сработано умно. Тут ничего не нужно доказывать и объяснять. Городовой он и есть городовой. Из гоголевского «Ревизора» по всей России известно, что в городовые назначают одних держиморд, да и офицеры у них в большинстве своём тоже держиморды.
– Что в рисунках изображено неправильно? – спросил я директора департамента.
– Какие же, скажите на милость, рыцари с погонами городовых? – кипятился директор. – Городовой он и есть городовой.
– Так и на рисунках тоже показано, что городовые совершенно не рыцари, а в газетах пишут, что они рыцари правопорядка, - сказал я. – В чем же неправда? В тех же газетах пишут, что полицейским может быть человек с холодной головой, горячим сердцем и чистыми руками. А это на рисунках можно разглядеть?
Смотрю, директор начал багроветь. Думал, что я сейчас буду его успокаивать, говорить, что правильно бьёте палками всяких там скубентов и профессоров с лекаришками. Типа, бейте и ничего вам за это не будет.
– Так, что же нам делать? – спрашивал он.
– Тут вам надо решать, - сказал я. – Чем больше вы будете бить людей, тем больше будет таких книжек, тем больше людей будет ненавидеть вас, а потом радикальные элементы снова будут создавать боевые дружины, которые уже были в 1905 году. А суды кого судят? Тех, кого избивали палками и приговаривают их к каторжным работам. И чем сильнее будут репрессии, тем эффективнее будет работа социалистических агитаторов, тем больше будет демонстрантов.
– Вы полагаете, что мы должны идти на поводу у этих смутьянов? – и директор департамента встал из-за стола.
– Не мне вам указывать, господин тайный советник. – сказал я. – Но вашу озабоченность я доведу до Его Высокопревосходительства. Честь имею.
Я щёлкнул каблуками и вышел. Дойдёт ли до этого человека то, о чём я ему намекал. Вряд ли. Они боятся уголовников, а вот людей, идущих с политическими и экономическими требованиями они не боятся, и поэтому бросят все силы на них, потому что уголовники для них социально близкие. А потом начинается революция и в результате случается то, о чём говорил великий поэт.
Глава 58
Со сроками аудиенции у ЕИВ я ошибся. Меня вызвали в шесть
– Чё-то меня подмораживает, - признался он. – Как вот папенька с маменькой нас встретят, а?
– Нормально встретят, - сказал я. – Они люди разумные и детей своих любят.
Затем пришёл курьер и пригласил Распутина в покои.
Мне хотелось закурить, но я не делал этого, потому что только закуришь, так последует срочное приглашение. Я сидел и ждал, а приглашения все не было. Прошёл, наверное, час, мне просто лень было доставать часы, и я закурил. И сразу же пришёл курьер и пригласил меня в высочайшие покои.
Покои – это большая комната. Обстановку я описывать не буду. Это не так важно, какие были стулья или кресла, что было на столе, какая обувь была на ногах и прочая дребедень, которая пишется только для того, чтобы текст получился более объёмным и можно было отвлечь внимание читателя от главных элементов.
Так вот, государыня сидела за столом и что-то рассматривала. Государь и его премьер сидели в креслах возле маленько столика. Царь курил, а Григорий Ефимович стоял на коленях у иконостаса в углу и истово молился.
– Вот он, Ангел, спрашивай его маменька, он всё наперёд знает, - чуть ли не завыл Распутин, становясь на колени перед царицей.
– Правильно ли он говорит? – спросила меня Александра Фёдоровна.
– Правильно, - сказал я.
– А вы откуда знаете, что он говорил? Вас здесь не было, - пыталась меня подловить Александра Фёдоровна.
– Если он говорил правду, то я знаю, о чём он говорил, - сказал я.
– И о чём же он говорил? – спросила Александра Фёдоровна.
– С чего начинать, Ваше Величество? – спросил я.
– С чего хотите, любезный, - бросила императрица, как половому в третьеразрядном трактире.
– Как прикажете, Ваше величество, - сказал я.
– В ночь на 17 декабря 1916 года будет застрелен и утоплен в полынье реки Невы Григорий Ефимович Распутин, стоящий сейчас на коленях в этой комнате. В марте 1917 года король Великобритании Георг Пятый официально откажет бывшему императору Российской империи гражданину Романову Николаю Александровичу с семейством выход на берега Англии и проживание в его государстве.
– Да как вы смеете! – закричала Александра Фёдоровна.
– Это ещё не всё, - сказал я. – В 1918 году всю августейшую семью перевезут в город Екатеринбург, поселят в особняке купца Ипатьева и в ночь на 17 июля 1918 года застрелят и зарежут всю августейшую семью вместе с доктором Боткиным и прислугой. Всех. Вы понимаете это. А в это время в России уже во всю будет полыхать кровопролитнейшая гражданская война, которая закончится полной победой социалистов-большевиков. А если хотите, то я могу вам рассказать, как происходило отречение хозяина земли русской Николая Романова в пользу брата своего Михаила и как Михаил отказался от этого, и его отправили в Пермь, где он был убит местными большевиками...