Ваше благородие
Шрифт:
— Что в рисунках изображено неправильно? — спросил я директора департамента.
— Какие же, скажите на милость, рыцари с погонами городовых? — кипятился директор. — Городовой он и есть городовой.
— Так и на рисунках тоже показано, что городовые совершенно не рыцари, а в газетах пишут, что оны рыцари правопорядка, — сказал я. — В чем же неправда? В тех же газетах пишут, что полицейским может быть человек с холодной головой, горячим сердцем и чистыми руками. А это на рисунках можно разглядеть?
Смотрю, директор начал багроветь. Думал, что я сейчас буду его успокаивать,
— Так, что же нам делать? — спрашивал он.
— Тут вам надо решать, — сказал я. — Чем больше вы будете бить людей, тем больше будет таких книжек, тем больше людей будет ненавидеть вас, а потом радикальные элементы снова будут создавать боевые дружины, которые уже были в 1905 году. А суды кого судят? Тех, кого избивали палками, приговаривают к каторжным работам. И чем сильнее будут репрессии, тем эффективнее будет работа социалистических агитаторов, тем больше будет демонстрантов.
— Вы полагаете, что мы должны идти на поводу у этих смутьянов? — и директор департамента встал из-за стола.
— Не мне вам указывать, господин тайный советник. — сказал я. — Но вашу озабоченность я доведу до Его Высокопревосходительства. Честь имею.
Я щёлкнул каблуками и вышел. Дойдёт ли до этого человека то, о чём я ему намекал. Вряд ли. Они боятся уголовников, а вот людей, идущих с политическими и экономическими требованиями они не боятся, и поэтому бросят все силы на них, потому что уголовники для них социально близкие. А потом начинается революция и в результате случается то, о чём говорил великий поэт.
Глава 52
Со сроками аудиенции у ЕИВ я ошибся. Меня вызвали в шесть часов, когда ЕИВ и премьер пообедали. В приёмной сидел и Распутин, тепло поприветствовавший меня.
— Чё-то меня подмораживает, — признался он. — Как вот папенька с маменькой нас встретят, а?
— Нормально встретят, — сказал я. — Они люди разумные и детей своих любят.
Затем пришёл курьер и пригласил Распутина в покои.
Мне хотелось закурить, но я не делал этого, потому что только закуришь, так последует срочное приглашение. Я сидел и ждал, а приглашения все не было. Прошёл, наверное, час, мне просто лень было доставать часы, и я закурил. И сразу же пришёл курьер и пригласил меня в высочайшие покои.
Покои — это большая комната. Обстановку я описывать не буду. Это не так важно, какие были стулья или кресла, что было на столе, какая обувь была на ногах и прочая дребедень, которая пишется только для того, чтобы текст получился более объёмным и можно было отвлечь внимание читателя от главных элементов.
Так вот, государыня сидела за столом и что-то рассматривала. Государь и его премьер сидели в креслах возле маленько столика. Царь курил, а Григорий Ефимович стоял на коленях у иконостаса в углу и истово молился.
— Вот он, Ангел, спрашивай его маменька, он всё наперёд знает, — чуть ли не завыл Распутин, становясь на колени перед царицей.
— Правильно ли он говорит? — спросила меня Александра Фёдоровна (АФ).
— Правильно, —
— А вы откуда знаете, что он говорил? Вас здесь не было, — пыталась меня подловить АФ.
— Если он говорил правду, то я знаю, о чём он говорил, — сказал я.
— И о чём же он говорил? — спросила АФ.
— С чего начинать, Ваше Величество? — спросил я.
— С чего хотите, любезный, — бросила императрица, как половому в третьеразрядном трактире.
— Как прикажете, Ваше величество, — сказал я. — В ночь на 17 декабря 1916 года будет застрелен и утоплен в полынье реки Невы Григорий Ефимович Распутин, стоящий сейчас на коленях в этой комнате. В марте 1917 года король Великобритании Георг Пятый официально откажет бывшему императору Российской империи гражданину Романову Николаю Александровичу с семейством выход на берега Англии и проживание в его государстве.
— Да как вы смеете! — закричала АФ.
— Это ещё не всё, — сказал я. — В 1918 году всю августейшую семью перевезут в город Екатеринбург, поселят в особняке купца Ипатьева и в ночь на 17 июля 1918 года застрелят и зарежут всю августейшую семью вместе с доктором Боткиным и прислугой. Всех. Вы понимаете это. А в это время в России уже во всю будет полыхать кровопролитнейшая гражданская война, которая закончится полной победой социалистов-большевиков. А если хотите, то я могу вам рассказать, как происходило отречение хозяина земли русской Николая Романова в пользу брата своего Михаила и как Михаил отказался от этого, и его отправили в Пермь, где он был убит местными большевиками…
— Перестаньте, — закричала АФ, — я не хочу ничего этого слушать. — Она села на стул, опустила руки на голову и зарыдала.
— Что же нам делать? — как-то вяло спросил Николай Второй.
— Вам нужно пойти по пути вашего кузена — короля Георга Пятого, — сказал я. — Вы глава государства, вы назначаете премьер-министра, которого предлагает парламент, вы подписываете законы, вы раздаёте дворянские титулы, награждаете орденами, принимаете глав государств, ведёте переговоры, являетесь генералом-адмиралом императорской армии, возглавляете Тайный совет, выступаете с программной речью перед новым составом парламента, окружены всеобщим почётом и почитанием, занимаетесь любимыми делами и отдыхаете на яхте "Штандарт". Трон вы передаёте по наследству, как это традиционно делается во всех монархиях. Все дела по управлению государством ведёт премьер-министр, отчитывающийся перед парламентом и согласовывающий с вами все самые важные государственные дела.
— Позвольте, — сказал император, — но это практически тоже самое, что существует и сегодня.
— Так точно, Ваше Величество, — сказал я, — только вы не будете иметь права смещать премьер-министра и министров его кабинета. Это прерогатива парламента, в котором большинство депутатов предлагает кандидатуру премьер-министра, и вы не можете её не принять, если не будет существенных претензий, с которыми согласится парламент, заменив не подходящую кандидатуру на другую.
— Но это же получается парламентская монархия! — чуть не закричал Николай Второй.