Ваше благородие
Шрифт:
Дом повстанца указала смешливая девушка. Она глянула на серьезного Василя, на робко стоявших позади мужиков, фыркнула:
— Зубило сегодня злой, как кабан бешеный. Он вас встретит!
Предсказанья девичьи тут же сбылись. Зубило в неподпоясанной белой рубахе колол дрова. Увидев подошедших «лесных братьев», не бросая топора, подошел к калитке.
— Не открывай! — сказал он Мечтателю. — Так можно поговорить, через ограду.
— Тарас прислал.
— Катись к своему дурковатому.
— Ты же состоишь в чете и моем рое.
— С каких это пор ты — роевой?
— Со
— Один раз смерть дохнула в лицо, энкавэдисты мне поверили, отпустили. Зачем еще раз испытывать судьбу? Вы, дурачье, вернулись к Тарасу, с меня хватит. Еще раз сюда не приходите, — поводил он большим пальцем по лезвию отточенного топора.
— Ты знаешь, чем это грозит тебе?
— Я пришел добровольно в УПА, теперь по собственному желанию ухожу из нее. Никакого преступления в том не вижу. А теперь пошли вон от моего дома.
Несолоно хлебавши разведчики двинулись в соседний поселок.
— Зря он так, — сделал заключение младший «плотник».
— Плохо, когда человек отказывается от своего слова. Зубило его сдержал, за это может поплатиться, — посочувствовал второц.
— Нельзя потакать, эдак все разбегутся.
— За что жизнь отдавать? За самостийность? Овчинка выделки не стоит. С немцами воевать — куда ни шло.
Старший «плотник» остановился посреди дороги, поглядел на недалекие дворы села, снял фуражку.
— Знаешь, роевой, я, пожалуй, тоже возвращусь домой. Мы с Зубило соседи, вместе шли добровольцами в УПА, выручали друг друга в бою, вместе писали явку с повинной. Теперь он дома, а я не поймешь кто. Воевать с красноармейцами душа не лежит, свои же люди.
— Был бы у меня автомат… — покачал головой Василь. — Это же неслыханно…
— Я тоже умею стрелять.
Старший «плотник», как по команде, повернулся кругом и, не оборачиваясь, быстро зашагал в сторону Кочмаревки.
— Рубану его топором? — посмотрел на роевого оставшийся боевик. — Это будет наш суд. Тарас одобрит.
— Он сильнее тебя, а топор и у него есть. Мне совершенно не хочется одному возвращаться к командиру четы.
Тарас сыпал проклятьями в адрес матерей, породивших предателей и изменников, недоумков-командиров, не способных удержать подчиненных от неверного шага.
— Тебя надо судить! — кричал он на Василя.
— У меня не было оружия, о чем сожалею. Да и командир-то я всего два дня.
— Они меня еще попомнят! Им не выкарабкаться из ямы, в которую себя загнали. Завтра же ночью пошли рой Бирюка в Кочмаревку, он с отступниками быстро разберется. Пойдешь с ними? Посмотришь, поучишься, укажешь, где живут твои бывшие подчиненные.
— С чужим роем? В качестве кого?
— Ладно, обойдутся без тебя.
Тут же Тарас подозвал Бирюка, отошел с ним в сторону и, оживленно жестикулируя, поставил тому задачу. Командир второго роя кивал в знак согласия, затем посмотрел на Мечтателя и отрицательно покачал головой.
Проводником к дому Зубило и его соседа Тарас определил младшего «плотника» из роя Василя.
Обрадованный доверием четового, Бирюк энергично приступил к подготовке акции, которая должна устрашить
Сегодня в Березовке впервые танцы организовали возле сельского совета. На небольшом пятачке скопилась молодежь. С довоенного времени не было ничего подобного, чтобы вот так, не оглядываясь на немецкие патрули в рогатых металлических касках, побыть вместе, потанцевать, просто подурачиться. Шум, смех, девичий визг — будто и войны нет. Две гармошки, порой фальшивя, играли с короткими перерывами. На небе серпик молодого месяца. Весна!
Василь — активный участник веселья. Меняет девушек на каждый танец. Посмотреть со стороны — ищет кого-то в массе людей, где много красноармейцев. Есть в толпе и офицер, младший лейтенант. К нему пробивается Мечтатель. Во время короткого перерыва он сблизился с офицером, как бы мимоходом заметил, что у того с одеждой не все в порядке, и успел шепнуть о завтрашнем ночном нападении на отказников Кочмаревки — Зубило и его соседа. Потом он весь вечер не отходил от соседки Танечки, проводил ее до дома.
Таня впервые шла ночью с юношей. Она робко оглядывалась на каждую калитку, но ее сердце пело восторженную песню. Молодые люди посидели на лавочке возле ее дома. Неожиданно девушка взяла руку провожатого, робко погладила своей бархатной ладошкой.
— Василь, можно я с тобою буду ходить?
— Куда?
— Туда, куда направляешься каждое утро. Я тебя провожаю глазами всякий раз. Ты меня не видишь, а я смотрю на тебя.
«Во глазастая», — подумал он, а вслух сказал:
— Нехорошо подглядывать.
— Я не подглядываю, лишь смотрю на тебя. Провожаю глазами до самого леса.
— Ты тайну хранить умеешь?
— Умру, но не проговорюсь.
— Куда я хожу, там опасно. И не девичье это дело по лесу шастать. Давай я буду уходить и приходить, а ты будешь ждать.
— Ладно. Но зачем ты ходишь туда, если опасно? На днях открывается школа для переростков. Вот бы куда вместе походить. Учиться надо. Война скоро закончится.
— Ты молодец, Танька, хорошо придумала. Запиши меня и себя в восьмой класс, станем помогать друг другу делать уроки.
— Я уже все позабыла.
— Вспомним! Вдвоем справимся.
— Главное, будем вместе вечерами.
На следующий вечер Василь вновь провожал Таню, шли, мечтали о школе. В это время Бирюк поторапливал подчиненных. Казалось, двигались они медленно, не чувствовалось с их стороны желания выполнять задачу. А тут еще, перепрыгивая лужу, командир второго звена подвернул ногу. Движение застопорилось. Роевой проклинал неудачника, грозился избить его, но криком делу не поможешь, пришлось оставить пострадавшего посреди дороги.