Ваше благородие
Шрифт:
Он сумел отрешиться, и это ему нравилось. Жаль, что надолго жтого состояния не хватит…
Ветер звенел в растяжках и фермах телевышки.
Майор сделал шаг вперед и поднял нож. Артему стоило некоторого усилия не шевельнуться, когда лезвие скользнуло по подбородочному ремню.
— Сними шлем, — повторил майор.
Артем снял шлем, бросил его на плитку.
В плечи, в локти и запястья, выворачивая руки за спину, тут же вцепились несколько пар рук.
— Так куда же подевался наш доблестный спецназ? — спросил майор, — Или ты на полставки?
— Корниловец, — поправил Артем.
— Добро, корниловец. Да, я ж забыл, ты еще и альпинист… И швец, и жнец, и в дуду игрец. Что ж ты здесь делаешь, альпинист?
— Я здесь живу, товарищ майор. Вот в этой стране.
Лебедь расстегнул кобуру.
— Сволочь, — его рубленое, топорное лицо наконец-то дрогнуло. — Ты с Глебкой пил, песни пел, а настал час — пулю в него всадил. Вы здесь только так и умеете: из-за угла, исподтишка…
Верещагин улыбнулся самой скверной улыбкой, какую смог изобразить.
— Давай, расскажи мне, что такое честная драка. Расскажи, как храбро вы кидали за колючку тех, кто не собирался с вами воевать. А знаешь, кто вышвырнул тебя из Ялты, как бродягу из бардака? Резервисты, нафталинные вояки, которые берут в руки винтовку раз в месяц. Воюйте и дальше так, мне это нравится.
Майор выдернул из кобуры «Кольт» и ткнул стволом пленнику в подбородок.
— Скажи еще что-нибудь, — почти прошептал он.
Верещагин с трудом унимал дрожь.
— Мать твоя шлюха, — процедил он.
Щелчок предохранителя заглушил все остальные звуки во вселенной.
Потом изнурительно длилась одна секунда.
Стреляй! Да стреляй же ты, сволочь, сил нет это терпеть!
Кто бы мог подумать, что у «кольта» такой люфт на триггере…
А потом майор опустил пистолет.
— Легкой смерти ищешь? — спросил он. — Вот тебе, — «кольт» обозначил на левой руке майора отрезок до середины плеча. — Выкупил я тебя на корню, капитан Верещагин. Дурак, думаешь я пальцем деланный? Это ведь вы с самого вечера засирали эфир помехами, так? Ну вот, теперь ты, если хочешь жить, помехи уберешь.
— Товарищ майор, если бы меня не держали за руки, я бы тебе показал то же самое. А так придется сказать на словах: хер тебе, понял? Меня зовут Артемий Верещагин, мой личный номер 197845 \XD, и на этом вся наша любовь заканчивается.
— Посмотрим, — майор отступил на шаг. — Палишко, дай ему как следует. Шеломом по алейхему.
Палишко поднял шлем, взял его за кромку и с размаху, с разворотом корпуса ударил им Верещагина по лицу.
Слепящая вспышка, кружение земли, хруст сломанной переносицы…
Он повис на руках у десантников, не в силах понять, где верх, где низ… Отпустили — стало понятно: низ — это то, что притягивает к себе неудержимо, встречает твердью подломившиеся колени и жадно пьет кровь, капающую меж пальцев. Низ — это спасение, нужно только провалиться дальше, еще дальше, ниже уровня земли…
«Я устал… Бог мой, как я устал…»
12.
— Тебя как?… Сразу прикончить, или желаешь помучиться? — спросил унтер.
— Лучше, конечно, помучиться — ответил рассудительно Сухов.
Стиферополь, 30 апреля, 0500-0700
В Симферополь въехали осторожно, снизив скорость до сорока километров в час. Быстрее ехать было просто опасно: улицы походили на черт-те что, как в хронике про «их нравы», где прогресивные студенты, выражая свой протест, сжигают машины и бьют камнями стекла. Как будто в Симфи этой ночью куролесило миллиона два прогрессивных студентов…
Но, кажется все было слава Богу: на каждом углу стояли наши блок-посты, десантники исправно отдавали честь, а над зданием Главштаба, где Грачев расположился со штабом дивизии, пламенел красный флаг.
— Товарищ генерал! Связь с командным пунктом в Одессе нарушена, связь с подразделениями дивизии — тоже!
— Товарищ генерал, ночью было совершено нападение! По предварительным данным…
— Товарищ генерал! Командир бригады спецназа…
— Товарищ генерал!…
Грачев следовал за охранниками, прокладывавшими путь сквозь толпу, как торговый корабль за ледоколом. Перед самой дверью кабинета его все-таки перехватил адъютант его начштаба:
— Товарищ генерал, есть вариант решения проблемы со связью.
— Какой?
— Позвонить по телефону в Одессу или любой интересующий нас город.
— Отлично.
— Полковник Савкин спрашивает, вызывать ли самолеты для подавления помехопостановочной авиации противника?
Шило в жопе у этого Савкина, подумал Грачев. Вызвать истребители — значит, придется объяснять про террористов. А к объяснениям Грачев пока не готов.
— Не надо. Вызови всех в кабинет на утреннее совещание. Савкина — первым. И кофе мне. Всем кофе, но мне — первому.
Генералу ужасно хотелось спать. Ничего, после утреннего совещания он тоже завалится на пару часиков. Больше нельзя — надо что-то думать с этими сепаратистами.
Черт, замкнутый круг. Тактический центр надо давить как можно быстрее. Для этого надо попросить разрешения в Одессе. Для этого надо позвонить в Одессу, а тогда придется рассказывать очень неприятные для себя вещи — что налетели невесть откуда соловьи-разбойники и вломили Советской Армии такой пизды, какой она не получала с сорок первого года. И на карьере это скажется довольно грустным образом.
В кабинете собрались штабисты дивизии.
— Только что, — начал Грачев без предисловий, запивая каждую свою реплику обжигающим «Нескафе» — На наши войска было совершено нападение. По всем населенным пунктам, где они были расквартированы, по всем направлениям. Я слушаю нашу доблестную разведку: кто бы это мог быть?