Ваше благородие
Шрифт:
Подозрительного капитана уволокли прочь. Он успел сказать подпоручику что хотел: держаться версии «ничего не знаю». Глупо, решил Ахмат. Во-первых, он человек и ему страшно. Во-вторых, он и в самом деле ничего не знает, и жалеет об этом, потому что у него даже нет сведений, которыми можно заплатить за избавление от побоев.
— Еще раз: что ты знаешь про помехи? — спросил майор, присаживаясь перед подпоручиком на корточки и пристально глядя ему в глаза.
— Ничего, — покачал головой поручик.
— Так
— Там комната есть… — сказал Ахмат. — А может, и не комната… Но это все заперто. Человек. Он сидит, включает и выключает…
— Что, до сих пор сидит?
— Да, наверное… Я его видел один раз. Такой высокий, в очках.
— Был такой, — согласился майор. — Значит, никуда не делся, сидит там?
Ахмат кивнул.
— А какие-то запасные системы… Кабеля, люки?
— Я ничего не видел. Некогда было…
— Верю, верю. И как же с ним связывался твой командир? Как он вызвал помощь?
— У него был уоки-токи…
— Что?
— Рация.
— Такая? — Майор показал «уоки» убитого Томилина, раскуроченную пулей.
— Да, сэр…
— Н-непонятно… — Майор осмотрел игрушку. — Что-то ты врешь. Радиус действия у этой штучки — семь километров. Они бы уже здесь были… Что-то ты врешь…
— Я правду говорю! — Мухамметдинов не на шутку испугался.
— Значит, связывался по такой штучке?
— Он ее об стенку разбил.
— Это он зря. Ну ладно, подпоручик. Сиди смирно, не дергайся — останешься жив.
Ахмат кивнул. Он хотел остаться в живых. Очень хотел.
Да…
О дальнейших событиях известно только в самых общих чертах. Те их участники, кто остался в живых, предпочитают помалкивать, потому что история приключилась уж больно безобразная. Хотя главного, самого факта, имевшего место быть, не замолчишь — огласка была широкая. Даже не то слово…
Жестокость на войне — дело скорее обычное, чем из ряда вон выходящее. Жестокость противника обеими воюющими сторонами всячески педалируется, а жестокость своих — замалчивается, отметил честный Оруэлл, вспоминая войну в Испании. А историю пишут победители.
Но вот как раз этот момент и победитель обошел стороной. А на прямые вопросы отвечал: в каждой роте нашего батальона состоит на вооружении огнемет — для того, чтобы сжечь заживо стрелка в ДОТе, который иначе — никак не взять. Будут еще какие-то вопросы о жестокостях?
Поэтому придется реконструировать события, отчасти руководствуясь логикой происходившего, отчасти — немножко фантазируя…
…Его привели в кабинет, посадили на стул.
— Кто ты? — спросил майор.
— Артемий Верещагин, 197845\XD.
— Да хоть
— Какой сигнал?
— Товарищ майор, можно я ему врежу? — спросил Палишко. Верещагин его не видел, он стоял сзади, но голос лейтенанта выдавал нетерпение.
— Ты там часом не облизываешься, товарищ лейтенант? — спросил Арт. — Небось, в детстве котят мучил?
Удар был воистину палаческим — под лопатку, в нервный узел. Лейтенант в свое время натренировался на «молодых».
Руки моментально отнялись, налились жидким азотом от ногтей до хребта. Ткнувшись головой в колени, зажмурив глаза, Арт грыз губы.
— Этому у вас учат, товарищ майор? — выдохнул он, распрямившись наконец. — Или… талант-самородок?
— Палишко, не трогать! — гаркнул майор. — Пока я не скажу! Ты что, не видишь, что он нарочно тебя выводит?
Арт почувствовал теплую влагу на спине, чуть ниже средоточия боли. Значит, не кулаком, если рассекли и одежду и кожу.
Мгновенный ужас: он понял, что терпеть это — невозможно. Это выше всех человеческих сил. Через какое-то время он расскажет все, он видел это ясно, как падающий с обрыва человек видит камни под собой. Это — свершившийся факт, только отсроченный во времени. Вопрос в одном — насколько отсроченный. Сколько он сможет отыграть. И хватит ли отыгранного времени Карташову, чтобы пройти четыре километра, отделяющие его от вершины? Вся подлость ситуации — в том, что этого не узнаешь, пока не пройдешь весь путь до конца…
— Слушай сюда, — сказал Лебедь. — Ты дурил нас полдня и ночь. Ты навел беляков на нашу засаду. Твой человек забивает эфир помехами. Из-за тебя мы здесь в окружении. Ты уже вот так наработал на девять грамм, и если хочешь к стенке — так прямо и скажи. Не хочешь — отвечай на мои вопросы. Код от замка в аппаратную?
…И главное — решаться нужно будет каждый раз…
— Шесть цифр из десяти.
Новый удар швырнул его на пол и развернул лицом вверх. Палишко стоял над ним, и пряжка ремня, обмотанного вокруг ладони, поблескивала тускло, как чешуя копченой скумбрии.
— Мы с тобой не в спортлото играем, — пояснил лейтенант, поднимая опрокинутый стул. — Садись.
Арт перевернулся на живот, подтянул колени, упираясь лбом в пол, рывком поднялся и сел, умудрившись не промахнуться мимо стула.
Почему-то вспомнился лондоновский «Мексиканец». Потом вспомнился собственный поединок с дрилл-фельдфебелем Сахно. В своем роде это тоже был вопрос времени: ему засчитали победу, потому что после трех минут боя он все еще стоял на ногах. Хотя — с вывихнутой рукой — был уже не боец, и изначально понимал, что выиграть вчистую не мог, а — только так, протянуть время, пользуясь то ли даром, то ли проклятием стайерской выносливости.