Ваше Сиятельство 10
Шрифт:
Мой член сам нашел вход в нее или Глория нашла мой член — не знаю, кто из нас виноват в случившемся больше. Императрица вскрикнула, впуская в себя горячую твердь сразу глубоко и резко. Я прижал ее к себе, целуя в шею, губы.
— Коварный лицедей! Немедленно стань собой! — потребовала она. — Не хочу отдаваться старику!
Разве я мог не подчиниться воле самой императрице в тот момент, когда мой крепкий и жадный воин терзал ее глубины? Облик Филофея быстро слетел с меня. Глория крепче оплела меня ногами, застонала от блаженства. Потом приказала:
— Неси меня в спальню! Хочу там! — потом добавила: — Хочу тебя там!
Идти
С отчаянными выдохами из нее дважды вырвалось мое имя, известное лишь посвященным: «Астерий».
Неожиданно моя любовница застонала, сжала меня, словно собиралась сломать мои кости и затряслась от оргазма. Не отпуская ее, я остановился у двери в спальню, по-прежнему держа императрицу на весу, входя в нее с еще большей страстью, в то время как она постепенно остывала от недавнего приятнейшего безумия.
— Надеюсь, боги не пожалуют в этот раз? — спросила она, по-прежнему крепко держа меня.
Я тоже жаждал удовлетворения. Немедленного! И кровать в ее спальне, до которой было десятка два шагов, казалась так далека!
В этот момент раздался звук распахнувшейся двери и раздался голос Филофея:
— Глория!
* * *
Майкл инстинктивно выставил руки вперед. Он сам не понял как в один миг оказался на капоте, ударился плечом в лобовое стекло, потом в него же щекой. На один миг перед глазами возникло испуганное лицо мужчины за рулем: смуглого, в черной кожаной куртке с южными чертами лица, наверное, египтянина. Тут же Майкл перевернулся на бок и свалился наземь. Раздался испуганный вскрик какой-то женщины, визг тормозов соседнего эрмимобиля. Долгий паровой гудок старого «Хариса», обошедшего «Эйчер» справа. Все множество этих звуков стали фоном какой-то необычной тишины, возникшей в голове и продлившейся неизвестно сколько. Продлившейся до того момента, пока барон Милтон не понял, что он совершенно жив и может быть отделался лишь несколькими ушибами. От осознания этого пришла радость. Огромная радость — подобную Майкл не испытывал очень давно, разве что в России при знакомстве с графиней Елецкой. Он привстал, опираясь на руку. И когда окончательно убедился, что вполне себе цел, то проворно вскочил на ноги.
— Ты идиот?! Чего бросаешься под колеса?! — заорал на него драйвер, вылезая из черного «Эйчера Глори».
Первый порыв — извиниться и скорее покинуть это место — барон Милтон отверг крепким усилием воли. Не для этого он столь рискованно и решительно переходил дорогу, чтобы при малейшей неприятности снова спрятаться в собственной трусости.
— Ты еще меня обвиняешь? Мне кости переломал и виноватым делаешь? — поначалу неуверенно произнес Майкл и сделал пару шагов в сторону драйвера в черной кожаной куртке. И когда тот попятился к барону пришло гораздо больше уверенности. Столько, что он сказал: — Может тебе в морду дать?
— Эй, ты чо такой глупый или сильно смелый?! — вопросил Чику, подбегая к египтянину с другой стороны. — Ты хоть понимаешь на кого наехал? Сука, ты
— Деньги давай! — Майкл сам не понял, как вырвалась из него эта фраза, но с появлением рядом ацтека, смелости стало столько, что барон и в самом деле был готов пустить в ход кулаки. — Деньги давай! — настойчиво повторил барон Милтон. — Мне на целителей теперь надо!
— Давай деньги! — охотливо поддержал Чикуту. — Или тебя сейчас самого в клинику увезут! Туман, сука, блядь, а ты, мудило, несешься прямо на пешеходов!
— Сука! Урод ебаный! — прорычал Майкл слова, которые он, пожалуй, никогда прежде не произносил вслух. — В общем, уебок, деньги, если хочешь остаться здоровым!
Вокруг них собиралась толпа. Со стороны сквера показалась фуражка констебля, за ним еще одного, и это могло стать серьезной неприятностью.
— Живее! Живее! — потребовал Майкл, видя, что драйвер совсем скис, расстегнул верх куртки, чтобы достать бумажник.
— Еще живее! — поддержал Чикуту, поднеся кулак к испуганной физиономии египтянина.
Тот бумажник достал, раскрыл, и вытянул пятидесятифунтовую купюру.
— Э, ты чо, жизнь Профессора ценишь в какие-то пятьдесят елизоветок?! — Чику выхватил у него купюру и с возмущением смял ее в кулаке.
— Сколько надо? — голос драйвера жалобно дрогнул.
Из толпы донесся голос:
— Да ничего с этим не случилось! Притворяется больше!
— Все давай! — решил Майкл и выхватил из его рук бумажник.
— Если какие-то претензии, приходи к нам на Чиксан-стрит — там разберемся. Спросишь Эекатлля! — сурово сказал ацтек и поспешил за бароном Милтоном.
Едва Майкл вышел из полукруга толпы, собравшейся возле «Eicher Glory», как его начало немного потряхивать — наверное, сдавали нервы. Но при этом, как бы не было происходящее в душе барона странным, он ощущал необычайный подъем: он, Майкл Милтон, жалкий трус и слабак, сделал то, чего не мог даже представить еще полчаса назад! Майкл слышал, что Чикуту несколько раз крикнул что-то сердитое людям из толпы, потом уже ему:
— Эй, Профессор, тормози! Куда бежишь?!
Барон остановился лишь тогда, когда зашел за угол паба.
— Майкл! Ты это сильно придумал! Ты в самом деле Профессор! — нагнав его, Чику расхохотался. — Слушай, это здорово! Я скажу Костлявому! Так можно вытряхивать из тех жирных идиотов! Всех, что имеют эрмики!
Майкл тоже рассмеялся. Его так и распирало от радости. Только причины ее были совсем иными: он, Майкл Милтон, смог переступить через себя! Он, Майкл Милтон сделал сейчас такое, что дух захватывало! Быть может скоро он перестанет быть трусливым ничтожеством! Если бы только Элизабет могла видеть это, чтобы сказала она?! А вот мысль об Элиз, которая была в тюрьме, весьма подпортила его настроение. Барон Милтон подумал, что если только он сможет выйти на связь с графом Елецким, то обязательно будет просить его как-то помочь с освобождением своей сестры. Впрочем, и без этой просьбы Александр Петрович должен знать об их несчастном положении. Он не тот человек, который способен оставить их в беде.