Ваше Сиятельство 4т
Шрифт:
Её лоно туго сжимало моего окаменевшего от желания воина, и он скользил в ней всё смелее, проникая глубже. Я чувствовал, как между нами разгорается пламя. Оно пошло огненной волной от низа живота вверх, распаляя каждую клеточку тела, и я потерял всякую осторожность. Это же сладкое пламя уже захватило мою возлюбленную, она больше не чувствовала боли, чувствовала лишь жар, сжигавший нас двоих. Княгиня выкрикнула моё имя, вонзила коготки в мои ягодицы, резко прижимая их к себе и задрожала, словно ящерка, извиваясь подо мной. Меня всегда восторгают такие мгновения — я в ответ тут же взорвался. Взорвался мощно,
Ольга не отпускала меня ещё несколько минут, крепко обняв, не давая даже пошевелиться. Чуть успокоившись, разжала руки и шепнула:
— Как же это хорошо! Если бы не было так больно в начале, то я бы, наверное, улетела на небеса или бы сгорела прямо здесь. От меня остался бы один пепел.
— Следующий раз больно не будет. Но на небеса только вместе со мной, — сказал я, наслаждаясь от прикосновений её сосков к моей груди.
— Мне придётся поверить тебе, такому опытному и коварному любовнику. Пусти, мне надо в ванную, — она встала, прихватив полотенце с большим красным пятном, подняла с пола халат и пошла к приоткрытой двери, где над розово-мраморной чашей склонилась скульптура Афродиты.
Мы долго лежали под покрывалом прижавшись друг к другу. На столике стояла открытая бутылка «Ночи Киприды», оставшись почти полной — просто захотелось немного промочить горло и мы сделали лишь несколько глотков из одного бокала.
— Ты хотела бы проснуться утром со мной? — спросил я, поглаживая спину княгини.
— Здесь? — она повернула голову ко мне. — Да. Я об этом уже думала и поняла, что очень хотела бы. Дай мне эйхос, — попросила она, протянув руку к тумбочке.
Я дотянулся до него и, вложив в ее ладонь, спросил:
— Что ты задумала?
— Нужно папу предупредить, — Ковалевская, покручивая лимбы, набрала нужный номер и нажала на боковую пластину. Затем произнесла, поднеся эйхос к губам:
— Пап, прости если разбудила. И прости за то, что скажу. Я ночевать сегодня не приду. Так надо. Останусь до утра с Сашей Елецким. Мы в Хрустальной Игле. Скажи маме, чтобы не волновалась. Не знаю, заеду ли домой перед школой. Наверное, нет. В общем не беспокойтесь за меня. Целую.
— Ты это сказала отцу? — изумился я. — Не боишься родительского гнева?
— А как мне нужно было сказать? — Ольга удивленно смотрела на меня.
— Обычно в таких ситуациях девушки говорят: «Я останусь в гостях у подруги», — я встал, чтобы отстегнуть от ремня свой эйхос.
— Это какие девушки: Талия, Ленская? Саш, я не вру родителям. Папа доверяет мне, и если я решила остаться с тобой, то это мой выбор, и я скажу, как есть. Да, отец может быть недоволен, ещё больше будет недовольна мама, но я достаточно взрослая, чтобы самой принимать решения и отвечать за свои поступки. И не хочу, чтобы мои отношения с тобой были для родителей тайной.
— Боги! Я тебя люблю! Ты меня снова удивила и очень приятно, — я подумал, что, учась с Ольгой столько лет в одном классе и даже просидев полгода с ней за одной партой (это было во втором классе второго круга), я во многом не знаю Ольгу Борисовну. На самом деле капризы княгини, иногда выражаемое ей высокомерие, вовсе не были основой
Добравшись до своего эйхоса, я тоже отправил сообщение маме, сказал, что проведу эту ночь с Ольгой и домой приду утром или даже к обеду.
Мы проснулись около девяти, тесно прижавшись друг к другу. Ольга положила голову мне на грудь и сказала, щекоча губами:
— Мы опоздаем на контрольную по биологии. И нам потом придётся писать её вдвоём после уроков.
— Мы не попадем даже на третий урок. У нас нет учебников и тетрадей. И кажется даже нет желания попасть на уроки, — заметил я.
— Да, ты прав. С желанием дела обстоят не очень. Мне ещё никогда так сильно не хотелось прогулять занятия, — сказала она, лизнув меня в сосок.
Я дотянулся до эйхоса, заказал в номер кофе и лёгкий завтрак.
В школу мы всё-таки поехали, завернув по пути ко мне, чтобы взять школьную сумку — её содержимое вполне бы устроило нас двоих. Ольга не выходила из эрмимобиля, а я, поднимаясь к себе, встретился на лестнице с мамой.
— Саша! Что это значит?! — спросила она, старясь говорить тише, чтобы нас не слышал Антон Максимович, стоявший между тумбочкой дворецкого и конторкой.
— Мам, это значит, что мы с Ольгой любим друг друга, — ответил я, поцеловав графиню в щеку и, прерывая всякие возмущения насчет прошедшей ночи, спросил:
— Как там Майкл? Надеюсь, он идет на поправку?
— Майкл собирается поговорить с тобой. Наверное, в воскресенье. И будь готов извиниться перед ним. У Майкла доброе сердце, думаю, он уже не злится на тебя после того, как я ему объяснила причины твоего поступка, — ответила она.
— Хорошо, мам. Я спешу, надеемся с Ольгой успеть к четвёртому уроку. Она внизу, в эрмике, — оставив графиню, я поспешил за школьной сумкой.
По пути к школе сообщил Ковалевской то, чего поначалу говорить не хотел. Я не хотел её пугать и преподнёс предстоящее мне сегодня ночью на ритуале жертвоприношения поклонников Морены, как миссию не слишком сложную и вполне безопасную. Однако Ковалевская хорошо понимала, что представляют собой остатки банды «Стальных Волков» и понимала, что моя ночная затея, несмотря на успокаивающие заверения, связана с большим риском.
— Давай наймем людей. Можно из тоже «Цитадели», раз ты уже сотрудничаешь с ними. Или ещё лучше, я обращусь к отцу, у него есть несколько серьезных магов — они пойдут с тобой, хотя бы прикроют тебя, — настаивала Ольга Борисовна.
— Оль, пожалуйста, не сердись, но нет. Здесь всё несколько проще: я легко справился последний раз в Шалашах, когда освобождал Талию. — насчёт «легко» я, конечно, сильно преувеличил. — Заметь, в Шалашах они меня поджидали и у них всё было готово, чтобы дать мне самый серьёзный бой, но то, что вышло, ты уже знаешь. А здесь в подземелье они меня не ждут. Они даже не подозревают, что я знаю об их ритуале и сегодняшнем сборище. Уверяю, всё пройдёт хорошо, и я разом избавлюсь от большой проблемы.