Ваше Сиятельство 8
Шрифт:
— Слава Афине Победительнице! — уточнила Светлоокая.
Артемида лишь улыбнулась, отстегивая смятую броню. Освободившись из моих объятий, Ольга не распознала шутку богини, принялась ее с жаром ее благодарить, я лишь успел ее удержать, чтобы она не стала на колено.
— Имей совесть, Арета! — возмутилась Охотница, сняв пробитый нагрудник. Одежда под ним тоже была в крови, но раны на плече и бедрах вечной уже затягивались. — Можешь пошутить со мной или Астерием. Ольгу не трогай — она и так очень пострадала.
Мы поспешили в храм. По площади уже скользнула тень
Еще не доходя до распахнутых дверей, Афина снова напомнила мне о самой важной проблеме: как отсюда выбираться.
— Думай, Астерий, как быть! — воскликнула она. — У тебя раньше был светлая голова! Давай, решай пока мы здесь!
— Думаю, — отозвался я, и на самом деле, думал, но что здесь можно придумать, когда мы, невзирая на победу все равно были в ловушке.
Зайдя в храм, я ожидал, увидеть в главном зале множество стражей Яотла и жрецов. Их хор, еще недавно славивший и призывавший бога, казался тогда необычно громким — никак не меньше полусотни голосов. Однако, увидел лишь десятка полтора воинов, часть которых пряталась за алтарным камнем и за колоннами. Они тут же начали стрелять. В этот раз первые выстрелы приняла на себя Афина, прикрывая Небесную Охотницу и частично меня. Ольгу заслонял я сам и магический щит.
— Стой строго за мной! — сказал я, не оглядываясь, Ковалевской. На миг свернул «Лепестки Виолы» и ударил широкой волной кинетики, опрокидывая большую часть стрелков.
Артемида мигом воспользовалась этим — выскочила вперед и начала разить их из лука. Афина, подняв копье, побежала на нескольких воинов, спрятавшихся за жертвенником — черной глыбой гранита. Меньше, чем через три минуты бой был окончен, слышались лишь крики раненых и хрипы умирающих.
— Ковалевская! Скорее сюда, помоги мне! — раздался звонкий как серебро голос Ареты.
Этот призыв показался странным и мне, и Ольге, и даже Артемиде. Все мы поспешили туда и увидели, как Афина прижала к стене одного из рослых воинов-ацтеков.
Тот не сдавался, рычал от злости, пытался сдержать мускулистыми руками копье богини. Мышцы его груди и плеч бугрились, на них проступили вздутые вены. Светлоокая пронзила его копьем и оторвала от земли, затем повернулась и сказала Ольге:
— Будь любезна, подержи его. Мне нужно поправить прическу. Не хочу быть растрепанной при Астерии.
— Но я не смогу! Я не удержу! — Ковалевская
— Держи, я сказала! — настояла Арета. — Держи!
— Ты сумасшедшая?! — возмутилась Артемида. — Зачем это нужно? Просто убей его!
— Держи! Я дам тебе свою силу! — Светлоокая потрясла копьем, словно на него был нанизан не могучий воин, а тряпичная кукла.
Ольга приняла копье из ее рук. Я едва успел помочь ей, перехватив древко. Как я догадался, коснувшись плеча княгини, Афина передала ей свою силу, и сказала:
— Хочу, чтобы он сдох, глядя тебе в глаза! Скажи Астерию, кто он!
— Его имя Ицтлан… — после недолгой заминки произнесла моя невеста. — Он бил меня по лицу, когда затащил в виману. Угрожал владеть мною три ночи и еще кое-чем, о чем я не хочу об этом говорить!
Вот тут меня проняла ярость. Я вскинул руки, готовый разодрать его, но Афина меня остановила:
— Не лезь, Астерий! Это ее личный счет с ним!
— Я его прощаю, пусть просто умрет! — сказала Ковалевская, глядя на страдания Ицтлана, тело которого сползало вниз по древку копья. — Есть кое-что поважнее, чем месть. Например, раны Саши и Артемиды. И тебя, наша спасительница, тоже задели пули, — она обернулась к Афине.
— Будь по-твоему! Пусть знают на Небесах, что ты мудра и душа твоя полна доброты, — Арета взяла копье из рук княгини, тряхнула им, и ацтек с хрипом испустил дух.
— Помоги, у тебя острые ноготки, — попросил я Артемиду, разорвав рубашку и подставляя бок, в котором застряла пуля. — Как я понимаю, Асклепий сюда не рискнет появиться!
— Асклепий?! Он жалкий трус! — рассмеялась Арета, и повернулась на свечение, зачавшееся посреди зала.
Артемида, вытащив пулю из моего бока, тоже повернулась. Золотисто-жемчужный эллипс треснул посредине, из темноты проступила фигура Гермеса. Едва появившись, бог-вестник огласил:
— Перун в ярости, от того, что вы сделали! Арти, Арета, умоляю, возвращайтесь! Он угрожал закрыть ваши храмы! Даже Лето не может его успокоить! Страницы в Вечной Книге изменились! Теперь в ней запись, что кто-то из вечных покинет нас навсегда! Еще Книга говорит, что Громовержец потеряет свою любовь! Вам нельзя быть здесь, Арти! Скорее! И мне нельзя! Я исчезаю! — Вестник тут же растворился в пыльном воздухе храма, не дождавшись ответа богинь.
— Ты решил, как быть, Астерий?! — снова напала на меня Афина. — Я могу поссориться с Перуном ради тебя! Но я не могу ждать здесь вечно! Хотя если с тобой наедине, то…
— Решил кое-что, — отозвался я, уводя Ольгу за руку дальше от убитых ацтеков — ей явно было неприятно смотреть на кровь и скорченные тела. — До того, как мы сюда вошли, здесь было намного больше людей. Сейчас нет ни одного жреца или храмового стража. Возможно, здесь много выходов кроме главного портала, но что-то мне подсказывает, что из святилища, тем более такого древнего и важного должен быть подземный ход. Тем более ацтеки с давних времен испытывают страсть к подземным залам и проходам.