Ваше здоровье, Господин генерал!

Немур Пьер

Прежде чем углубиться в кустарник, он взглянул на часы. Невероятно, но часы фирмы «Дифор» устояли при ударе.

Они показывали 7 часов 40 минут. Стояла ужасающая жара.

Мужчинам понадобилось целых полчаса, чтобы вскарабкаться на вершину склона, покрытого иссохшей, но плотной растительностью. Там они были вынуждены залечь среди благоухающих кустов. Гипотеза Османа Загари подтверждалась. Появился самолет — истребитель-бомбардировщик британского производства. Пилот с высоты около 3000 футов внимательно изучал пейзаж. Он наверняка заметил солнечные блики, отбрасываемые металлом и плексигласом.

Самолет снизился, лег на крыло, взмыл свечой и снова вернулся. На этот раз беглецы отчетливо видели, как

от брюха самолета отделились две ракеты. Они буквально стерли в пыль все, что осталось от вертолета. На третьем заходе истребитель-бомбардировщик сбросил напалмовую бомбу. Мгновенно воспламенился весь кустарник вокруг.

Аппарат снова набрал высоту, а Фредерик Лемуан и Осман Загари продолжили свой путь. Добравшись до узкого каменистого плато, они остановились, чтобы обозреть пейзаж, оставшийся за спиной. С того места, где пикап углубился в горные отроги, они поднялись на несколько сотен метров. Вдали на западе виднелось огромное пустынное пространство, отделявшее границу от долины Нила. Перед их глазами возникли первые отроги абиссинского хребта, одетые утренним солнцем в фиолетовые одежды.

Саванна пылала, подожженная напалмовой бомбой, а сухая растительность служила великолепным кормом для пожара. Они тронулись, взяв курс прямо на восток.

— Далеко ближайший город? — спросил Фредерик.

— Асмэра — столица Эритреи находится километрах в двухстах пятидесяти, — отозвался суданец.

Он казался ужасно усталым и совсем потерявшим надежду. И вправду, в последние три дня на его долю выпали немалые испытания…

Француз молча шел вперед, стиснув зубы. Положение было далеко не блестящим. Пока они были обречены шагать без воды и пищи. В их распоряжении было две единицы оружия: Загари нес наперевес автомат, а кольт торчал у него за поясом под серой бубу. Солнце упорно карабкалось по небосводу. Очень скоро в этом заброшенном уголке Африки наступит настоящий ад. Единственная надежда состояла в том, что они найдут тень и смогут дождаться — без капли воды, — когда немного спадет жара. Не слишком радужная перспектива.

Возможные последствия приключения были еще более мрачными. Чтобы не упустить драгоценного свидетеля, Фредерик помимо воли стал его сообщником. Свершилось непоправимое. Позади остались убитые суданские военнослужащие, разбитый вертолет, не говоря уже о потере водителя пикапа и трех телохранителей Загари. В Хартуме в президентском окружении наверняка сходили с ума от бешенства. Фредерик предпочел не думать о том, что происходило в посольстве Франции…

Плато разрезали настоящие каньоны. Они спустились на дно одного из них и убедились, что там тоже настоящее пекло, с трудом вскарабкались на противоположный склон, по-прежнему стремясь на восток. Местность незаметно поднималась. В двух или трех километрах от них показалась опушка рощи.

9 часов 30 минут. Значит, они шли уже два часа. Фредерик чувствовал, как набух язык в горящей полости рта. Добраться до тени деревьев было для них вопросом жизни и смерти. В его памяти всплывали жуткие сахарские трагедии. Перед воспаленными ярким светом глазами вставали призраки белесых скелетов.

В нескольких шагах позади тащился обессиленный Осман Загари.

В одиннадцать часов утра, преодолев очередной овраг, менее глубокий и крутой, чем предыдущий, мужчины вступили на пологий склон, на котором начиналась лесная зона. Неутомимый ходок по лесам и полям Гатинэ, Фредерик никогда и подумать не мог, что любимый спорт может стать настоящей мукой. Плечо ему резал ремень автомата, отобранного у изнемогавшего Загари. Уже час как Фредерик перестал потеть, его организм был полностью обезвожен. Временами пейзаж прыгал у него перед глазами, он даже подумал, а не мираж ли и этот лес. Напрасно он повязал на голову носовой платок, солнце жгло ему затылок, просверливая череп до самого мозга. Он двигался как автомат, не чувствуя ног, ощущая только боль в ступнях, он мобилизовал всю свою волю, сконцентрировал мысль на единственной цели: тени

деревьев. Однако в моменты просветления Фредерик понимал, что почва под ногами становится мягче, растительность вокруг разнообразнее, выше и зеленее. Теперь они продвигались по пологому склону с редкими не известными французу кустами.

Несколько раз плетущийся позади Осман Загари спотыкался и растягивался во весь рост. Фредерику приходилось возвращаться, чтобы помочь ему подняться.

— Крепитесь, капитан. Скоро мы будем в тени. Еще одно усилие…

Слабость спутника странным образом позволяла ему найти в себе внутренние ресурсы. И все же пришлось собрать последние силы, чтобы добраться до опушки леса. Дойдя до первого дерева, он смог, спотыкаясь, сделать еще несколько шагов. Обессиленный Лемуан свалился на траву. Саванна здесь переходила в лес. Осман Загари рухнул рядом. В течение долгих минут они лежали раскинув руки, отдаваясь усталости, морщась от каждого болезненного ощущения в натруженных членах, задыхаясь, с пересохшим языком и горящим горлом.

Наконец мужчины погрузились в беспокойный сон, мучаясь кошмарами, в которых ледяные напитки исчезали в тот самый момент, когда они протягивали к ним руку.

Они отправились в дорогу часов в пять вечера, сознавая, что отныне жажда станет их главной мукой. Они шли среди деревьев, стараясь, чтобы заходящее солнце светило им в спину, сохраняя курс на восток, по-прежнему взбираясь по бесконечному склону. Деревья сильно напоминали пробковые дубы; путники, вероятно, находились на высоте от семисот до восьмисот метров.

Лес населяли шумные, пестрые тропические птицы. Маленькая дикая свинья бросилась наутек, а Фредерик даже не подумал о том, чтобы подстрелить ее из автомата и запастись едой на вечер.

Жажда стала настоящей пыткой, о голоде даже забыли. Наконец после часа изнурительной ходьбы они добрались до вершины. Лес стал гуще, жара — менее гнетущей. Дышалось гораздо легче. Шедший впереди Фредерик отклонился от курса на восток метров на пятьдесят вправо, чтобы изучить просеку среди деревьев.

Он медленно протер глаза, помассировал лицо, поглаживая щеки и заросший подбородок, щипля себя за уши, чтобы убедиться, что он не спит. Перед ним открылась большая впадина с пологими краями. Там лес кончался, уступая место зеленеющей равнине. Чуть дальше виднелись возделанные поля. На противоположном склоне приютилась деревушка, над которой вился дымок в безмятежном небе. Учитывая разницу высот, Фредерик прикинул, что до деревушки семь-восемь километров.

Почти на полпути послеполуденное солнце отражалось в крохотном голубом озерце.

— Видите? — спросил Лемуан.

Осман Загари догнал товарища по несчастью. Глаза его лихорадочно сияли.

— Хвала Аллаху, — сказал он. — Уже пора было…

Они снова погрузились в сень деревьев, сразу же потеряв озеро из виду. Они торопились, почти бежали, спеша выбраться на опушку, чтобы убедиться, что не стали жертвой оптического обмана. Слезы радости навернулись на глаза, когда они вновь увидели водоем. И все же им понадобился еще час, чтобы до него добраться.

Вблизи озерцо было гораздо менее привлекательным. Топкие, болотистые подступы. Мужчины разделись, прежде чем ступили на песчаный берег, и плюхнулись в не столь чистую воду, как могло показаться с высоты холма.

— Не пейте, — посоветовал Фредерик. — Кто знает.

Но суданец пропустил совет мимо ушей. И сам Лемуан не мог удержаться от желания хорошенько прополоскать рот, увлажнить язык, небо, сделать несколько глотков зловонной жидкости.

Они оделись, обволакиваемые теплым вечерним воздухом. Под бубу — своеобразным маскировочным нарядом — Осман Загари был в форменных брюках и светлой рубашке цвета хаки, разумеется без знаков различия. Фредерик наблюдал, как он вновь застегивает внушительный кожаный пояс с карманчиками и патронташем, на котором болтался кольт в кобуре. Поверх африканец надел бубу, а на голову повязал тюрбаном длинный легкий шарф.