Ваши дети – не ваши дети
Шрифт:
Если же наказание было уместно и никак больше, кроме как физическим воздействием, вы не могли остановить ребенка, тогда не за что оправдываться. Например, если он хотел выбежать на дорогу на красный цвет, а вы резко схватили его за руку. Все будет хорошо, если вы делаете лишь то, от чего ваш ребенок только выиграет в жизни.
Стоит ли наказывать ребенка при его сверстниках?
Вообще не стоит наказывать. То, что мы называем наказанием, – это суд и расправа, и не работает ни при сверстниках, ни без них. Наказание приводит к мести, злобе и прочим осложнениям. Наказание – роспись родителей в собственной слабости. Мы наказываем, когда ребенок оказался за пределами
§ 4.1. «Рыбалка» родителей
Зачастую родители под воспитанием детей маскируют обычную дрессировку и «рыбалку». Например, «рыбалкой» становится жертвенность: «Я купила тебе это на последние деньги» (мол, теперь ты мне должен). «Рыбалкой» делают и любовь: пришел вовремя – люблю, опоздал – не люблю; принес пятерку – хорошие отношения, принес двойку – дома скандал. Любовь за деньги вообще-то называют проституцией. Любовь по бартеру – ты мне это, а я тебе свою любовь – тоже проституция.
Родители «рыбачат» через свои депрессии и жалобы. С самого раннего возраста ребенку внушается, будто он – единственная причина несчастья, несостоятельности и неуспешности родителей. Они любят приговаривать: «Горе ты мое, на тебя же одни затраты. В сентябре в школу – опять все покупать». Если так долбить в одну точку, через какое-то время ребенок будет уверен, что, если бы не он, его мама была бы счастлива и успешна, а раздражается, психует, болеет и плачет она только из-за него. Так формируется комплекс неполноценности, желание подстроиться под родителей, услужить им, подыграть.
Моя дочь работала в кондитерском магазине и рассказывала о том, какие сцены там наблюдала. Мама, перед тем как зайти в магазин, говорит ребенку: «Мы зайдем на минутку, но ничего покупать не будем». Заходят, через какое-то время начинается истерика – ребенок требует конфет. Со стороны мамы это «рыбалка» – она знала, что так и будет. Через «зайдем в магазин, чтобы просто посмотреть» она хотела продемонстрировать ребенку собственное превосходство перед ним, потому что деньги-то у нее. Ребенок капризничает, она его отчитывает, потом все-таки что-то покупает, якобы не ему, а себе, и, удовлетворенная, уходит.
Чем эта ситуация отличается от той, когда мама бросает ребенка на улице, чтобы подчеркнуть его слабость? Допустим, он капризничает, а мама говорит: «Ну ладно, оставайся тогда, а я уйду» – и демонстративно удаляется. Конечно, ребенок боится остаться на улице совершенно один, потому что ему некуда и не к кому идти, и мама это отлично знает, и, уходя, она находится в ожидании, что ребенок сейчас осознает весь ужас произошедшего и всю свою зависимость от нее и в слезах побежит ее догонять. И когда он действительно пугается и бежит за ней, мама упивается его ужасом, страхом и болью, получая подтверждение своей власти над маленьким ребенком и того, что она сильнее его. Это универсальная манипуляция, которую я видел на улицах как в России, так и в других странах. Такой способ проверки, насколько ребенок привязан, получение порции тщеславия от собственного превосходства, пусть даже перед ребенком, дают маме подтверждение того, что она существует и хоть на кого-то влияет. Ведь эта мама уже давно никому не нужна, даже себе самой, и эта манипуляция – возможность увидеть, как это маленькое существо, ее ребенок, оставшись на улице без всякой поддержки, без средств к существованию, станет ее догонять со слезами, в истерике, в диком страхе.
Встречаются такие дети, которые, видя, как мама удаляется, разворачиваются и идут в другую сторону. Что происходит тогда? Мама в ужасе кидается догонять. Но единственное, что мы никогда не прощаем этому миру, – это минуты своей слабости, глупости и бессилия. Если ребенок от мамы убегает (а она рассчитывала,
Если родители грабят и мучают своих детей, то дети учатся грабить и мучить их, но делают это еще совершеннее, непосредственнее и наглее – так нагло, что родители ничего не могут с этим сделать. Дети очень быстро усваивают все манипуляции, которые используют взрослые, и просто выворачивают все наоборот. Уверенные в своей правоте, родители этот удар не держат, они настолько самовлюбленные, что не ждут ответа, и, когда ребенок отвечает, они не готовы к этому и попадают в ступор, испытывают шок. Со стороны ребенка это уже не манипуляции, а такой «глушитель», неожиданность, точность и наивность которого причиняют родителям боль.
В отличие от детей, мы умеем аргументировать и использовать факты, но, по сути, это те же самые манипуляции. Родители «насилуют» ребенка, заставляют его делать то, чего он не хочет, убеждают его в том, что они правы, что так правильно, так положено, что пока он не может этого понять, но вырастет и еще скажет родителям спасибо. Например, ребенку, который упирается и отказывается заниматься танцами, родители рассказывают о том, как важно иметь красивую осанку и как он будет их потом за нее благодарить. В этот момент они чувствуют себя «правильными» и «хорошими» и, слушая себя, занимаются самолюбованием, но к конкретному ребенку, его способностям и желаниям не имеют совершенно никакого отношения.
Ребенок не использует факты и не прикрывается аргументами – он просто манипулирует. Но может научиться и факты приводить. Одна моя знакомая рассказывала, как упрекала десятилетнего сына в необязательности, непоследовательности, а он ей однажды заявил: «Как я могу быть последовательным, если у меня за последний год было четыре отца?» Она ему приводила факты и аргументации, и он научился аргументировать. От ее фактов он не стал лучше, умнее, целеустремленнее и последовательнее – просто научился отвечать и делать то же самое, что и мать. Это возврат того, что она создала. Что с этим делать? Не понятно. Когда все известные родителям способы влияния и воспитания детей исчерпаны, остается только бить. Битье – симптом того, что родители в растерянности, а это чувство делает их напуганными, агрессивными и жестокими.
Одна из самых распространенных «рыбалок» родителей – их болезни. Так было в моей семье. Мой уход из дома был бегством – бегством из детства, в котором я был «должен, вынужден и обязан», будучи старшим сыном. То, что это было бегством и игрой в лженезависимость (мол, я ничего у родителей не прошу – и они пусть ничего у меня не просят, я у них ничего не беру – и им ничего не дам), я понимаю сейчас. А тогда я всячески избегал контакта с ними, подавлял в себе осознание того, что скучаю по родителям, что эти люди для меня важны. Много лет я искал для себя важные занятия, лишь бы не чувствовать, как нужен мне дом моих родителей. Я подолгу не появлялся, заставляя их скучать, переживать, считать, что их жизнь напрасна и родительство как период жизни не удалось. В конце концов, они заболевали, и я срывался и мчался их спасать. Когда мы «срываемся и мчимся», значит, где-то там, глубоко внутри, мы осознаем свое участие в создании этих болезней. Ведь если чужие болезни не отмечены нашим авторством и мы не чувствуем себя их причиной, то мы не реагируем. Раз реагируем – значит, это нас касается.