Вашингтон
Шрифт:
Когда растение уже выпустило семь-восемь листьев, нужно отщипнуть верхнюю почку — ногтями, осторожно, чтобы не повредить два верхних листочка. После этой процедуры листья начинают усиленно развиваться. Но успокаиваться нельзя: нужно регулярно уничтожать другие, бесполезные отростки на стебле, которые иначе тоже пойдут в рост.
Но это, как говорится, еще «цветочки»; самая тяжелая работа предстоит, когда пойдут «ягодки», то есть листья. Сбор урожая начинается через два-три месяца после высадки, когда фермер опытным глазом подметит признаки того, что листья созрели: с них опали ворсинки или они начали опускаться. Стебель табака вымахивает в высоту до двух метров, на нем располагаются от восьми до двадцати листьев. Зреют они постепенно: сначала самые нижние,
Собранные листья сушат, пока они не приобретут нужный цвет (процесс занимает от пяти до десяти недель), а затем связывают в пучки и укладывают в снопы, где происходит квашение. Как только в середине снопа сильно повысится температура, сноп разбирают и перекладывают пучки в другом порядке — и так пять-шесть раз, пока температура не перестанет повышаться. Тогда уже табак можно упаковывать и отправлять в Англию.
В общем, всё лето и осень Вашингтон был занят — полевые работы требовали хозяйского присмотра. А между тем военное счастье изменило французам, и теперь колокола звонили уже в честь побед британского оружия.
На завоевание Канады бросили более 50 тысяч солдат во главе с генерал-майором Джеймсом Вольфом, которого Питт считал несравненным тактиком и полностью ему доверял. Несмотря на молодость (32 года), Вольф уже страдал от целого букета болезней: камни в почках, ревматизм, туберкулез, — но обладал проницательным умом и цепкой хваткой. В конце июня английская армада встала на рейде Квебека, одновременно другой экспедиционный корпус завладел Гваделупой. 31 июля 1759 года состоялся первый штурм Квебека, а 13 сентября Вольф вынудил Монкальма, возглавлявшего оборону города, принять полевое сражение. Оно продлилось не больше четверти часа; оба полководца были смертельно ранены и скончались; 18-го числа британцы вступили в Квебек, оставленный французами.
Бывший полковник Вашингтон радовался победам соотечественников, но томился в душе: видно, он не вполне расстался с мечтами о воинских лаврах. Он заказал Роберту Кэри шесть бюстов знаменитых полководцев — Александра Македонского, Юлия Цезаря, Карла XII, Фридриха Великого, Евгения Савойского и герцога Мальборо, — чтобы украсить свой кабинет. Однако Кэри не смог их раздобыть и предложил прислать вместо военных писателей — от Гомера до Шекспира и Мильтона. Зачем ему Гомер? Вашингтон отменил заказ.
Каждый его день строился по одинаковому расписанию, но эта монотонность не угнетала его; наоборот, постоянство внушало спокойствие и уверенность. «Система — душа любого дела», — говаривал он.
Как многие бережливые хозяева, Вашингтон вставал до рассвета и успевал переделать кучу дел, пока другие еще спали. Накинув халат и просунув ноги в домашние туфли, он час или два проводил в библиотеке, читая письма и отвечая на них, затем вдумчиво и истово молился. Слуга подавал одежду, причесывал хозяина и стягивал его волосы в хвост. Перед завтраком Вашингтон спускался в конюшни, осматривал лошадей и давал наставления конюхам.
В Виргинии высоко ценились чистокровные верховые лошади гнедой или рыжей масти, выведенные в Англии и очень резвые, а Вашингтон словно родился в седле. Он сам укрощал и объезжал лошадей, прекрасно их чувствовал, легко брал препятствия, даже не приподнимаясь на стременах, и, направляясь куда-то верхом, всегда мчался вскачь, даже если не было особой спешки — просто ради удовольствия.
Завтрак неизменно состоял из кукурузных хлопьев, чая и меда. Подкрепившись, хозяин натягивал высокие черные сапоги, садился в седло и отправлялся осматривать пять ферм, составлявших поместье Маунт-Вернон [13] , — 20 миль (чуть больше 32 километров) на круг, — чтобы лично проследить за работой на полях, сооружением заборов, рытьем канав,
13
Приусадебная ферма с господским домом ( Mansion House Farm),Собачий ручей (Dogue Run),Грязная дыра (Muddy Hole),Союз (Union)и Река (River).
Он не терпел небрежности ни в чем. Если люди работали кое-как или делали что-то неправильно, Вашингтон спешивался, снимал кафтан и вставал рядом с ними, чтобы показать, как надо. Однажды (дело было в феврале 1760 года) он с неудовольствием узнал, что четыре раба-плотника за день обтесали только 120 футов бревен тополя. Он присел рядом, вынул часы и велел им работать при себе, заметив время. В присутствии хозяина производительность труда повысилась вчетверо.
Порядок, бережливость, красота — вот три кита, на которых зиждется образцовое хозяйство! Вид инструментов, брошенных где попало, ржавеющих под дождем или валяющихся на солнце, причинял Вашингтону просто физическую боль. Many mickles make a muckle(Пушинка к пушинке — и выйдет перинка), — твердил он надсмотрщикам шотландскую поговорку.
Пока он был в отъезде, хлопотливая Марта после часа, отведенного на молитву и раздумья, тоже принималась за работу: давала слугам указания по кухне и уборке дома, отправляла Дженни и Миму стирать и гладить, а сама с Бетти и Молл садилась шить. В ее комнате собирался целый кружок: в одном углу служанка вязала, в центре сидели швеи, обшивавшие весь большой дом (рабы ходили в домотканой одежде), здесь же обучали этому ремеслу чернокожих девочек, а хозяйка раскраивала ткань или тоже вязала, присматривая при этом за остальными. Еще одним ее увлечением (которое она разделяла с мужем) было садоводство, и в хорошую погоду Марта отправлялась в сад, тем более что за пьяницей-садовником нужен был глаз да глаз. (Вашингтон не терпел пьянства среди своих подчиненных, но ради талантов этого садовника сделал исключение. В трудовом договоре, заключенном со свойственной Джорджу дотошностью, значилось, что садовник будет получать «четыре доллара на Рождество, чтобы напиваться четыре дня и четыре ночи; два доллара на Пасху с той же целью; два доллара на Троицу, чтобы напиваться два дня; глоток по утрам и стакан грога к обеду в полдень».)
К обеду Вашингтон возвращался домой — ровно без четверти три, как раз в тот момент, когда первый удар колокола призывал всех на трапезу. По легенде, цокот копыт его коня сливался со звоном колокола. Точность была одним из его «пунктиков»: он требовал ее от других и не давал поблажек себе. В центре лужайки перед домом он устроил солнечные часы, чтобы никто не мог сказать, что не знал, который сейчас час, и неизменно бросал на них взгляд, возвращаясь из поездок. Разумеется, карманные часы у него всегда были при себе, но они не так точны.
Взбежав на крыльцо, Джордж поднимался к себе, умывался, переодевался, пудрил волосы и являлся в столовую, когда часы на каминной доске били три. Марта занимала место во главе стола, а муж садился рядом с ней, по правую руку.
Домашняя прислуга состояла из дюжины рабов в ливреях, заказанных в Лондоне (алый кафтан поверх белого жилета). Повариха Долл и судомойка Бетти готовили еду, а Бричи прислуживала за столом.
На обед Вашингтон предпочитал рыбу, выловленную в Потомаке, и ел с большим аппетитом, запивая еду тремя-четырьмя бокалами янтарной мадеры (на фоне тогдашних питухов он слыл трезвенником). Со стола убирали, и хозяин провозглашал тост «За наших друзей». Потом он возвращался в библиотеку и работал там до ужина.