Василек, березовый фей

Василёк достаёт

из таза чистое полотенце и, дрожа, прижимает его к лицу. Полотенце холодное, свежее, недаром оно вышито зимними нитями.

Сквозь морозный узор Василёк видит золотой силуэт мамы. Она растянула бельевую верёвку и теперь накидывает на неё простыни. Прищепки щёлкают. Где-то внизу стрекочет кузнечик. Хорошо на берёзовой ветке июньским утром.

– Когда я стану взрослым, – говорит Василёк, – у меня будет собака! Большая, с длинной шерстью и чёрным носом. Летом мы с ней будем купаться в реке. Осенью соберём разноцветные листья, чтобы спрятать в книжках. Зимой я дам ей в зубы шнурок от санок, и она помчит меня по снежному полю.

– А весной? – спрашивает мама, и Василёк видит, как силуэт её становится больше.

– А весной мы будем топать по лужам и мериться, у кого брызги выше.

– Как ты назовёшь свою собаку? – мама легонько касается макушки сына. – Мою вот Ольхой звали.

Даже сквозь плотное полотенце мама такая яркая, что Василёк щурится.

– Ёлла, – отвечает он и закрывает глаза. – Потому что я встречу её под ёлкой.

Полотенце больше не холодит. Оно нагрелось от тёплого дыхания фея. С закрытыми глазами темно, но Василёк всё видит: и бусы из прищепок, и цветочные простыни, и кузнечика в густой траве, и ёлку, под которой его ждёт Ёлла.

Васильку всего семь лет, но умеет он не только бельё развешивать. Папа часто берёт сына в деревню и поручает ему самую ответственную часть работы. Для этого у Василька даже сумка есть из мешковины, с длинной вышитой ручкой. Василёк надевает её через плечо и гордо летит над крышами.

Внизу кудахчут куры. Кошки греют спины на порогах летних кухонь, где хозяйки уже вовсю колдуют над обедом. На окраине деревни виднеется река. Она сине-зелёной змейкой ползёт меж травянистых берегов, на которых, точно россыпь горошка, растут аккуратные пихты.

Василёк здоровается с облаками – легонько жмёт их пушистые лапы. Облака зовут фея поиграть с ними в «Угадай, кто я», но тот мотает головой – сумка плечо тянет. В ней в шерстяных мешочках греются семена.

Василёк опускает руку в сумку и долго слушает семена кончиками пальцев. У каждого – своё звучание. Семена здоровья поют чисто. Каждая нота их мелодии раздаётся громко и ровно в срок. А вот расслышать семена нежности бывает непросто. Их музыка похожа на кошачье мурчание, а ещё на шёпот снежинок в декабре. Больше всего Василёк любит семена радости. Нотки у них прыткие, как кузнечики. Скачут под кончиками пальцев, рвутся из тёплого мешка.

Василёк замечает внизу людей – Улю

с Юрой. Они бегут через луг, хохочут. Одежда у обоих мокрая, коленки грязные, а в волосах запутались ромашки.

– В водяных разбойников играли, – догадывается Василёк и мчится к дому их бабушки Светы. Нужно бросить в печную трубу несколько семян спокойствия.

Если сумка пустеет раньше, чем приходит время обедать, Василёк оставляет её на деревянном коньке дома дедушки Саши и летит к папе. Папа у Василька – настоящий рыцарь. Он помогает дымоходным драконам найти путь к звёздам, а потому носит латы из плоской гальки и волшебный шлем из сосновой смолы.

Сегодня днём мама с папой ушли за грибами, поэтому Василёк надевает папин шлем и с удивлением обнаруживает, что мир вокруг изменился. Из-за кустов выглядывают хитрые глаза, на ветках осин то и дело мелькают длинные чешуйчатые хвосты, а из-под крылечек домов высовываются пупырчатые языки и ловят мошек. Один из них тянется к Васильку и лижет пятку.

Так быстро фей ещё не летал… Крылья за спиной воют, точно грозовой ветер, по рукам бегут мурашки, а земля под ногами превращается в сплошное размытое пятно, на котором то тут, то там вспыхивают огоньки. Василёк решает, что это костры. Жители деревни каждое лето разводят такие в июле на Ивана Купалу. Рядом с ними всегда тепло и хорошо. Даже вездесущие мошки боятся этого огня.

Василёк спускается к реке. На берегу спокойно: ни жутких глаз, ни коварных хвостов, ни голодных языков. Лишь волны перешёптываются – хихикают над неуклюжими утятами. Да ёлки покачивают макушками, пока где-то вдалеке звенят колокольчиками коровы.

Совсем не страшно на берегу рядом с костром, но кончики крыльев у Василька всё равно дрожат. Как же он раньше не замечал чудовищ? Как умудрился не попасться им? Неужели всё это время Васильку просто везло? Вопросов становится больше, чем ответов, и каждый новый только сильнее пугает маленького Василька.

В один момент он даже собирается лететь к маме (она лучше других умеет лечить этот страх), как вдруг слышит гулкий рёв. Рёв этот проносится над поляной и сбивает Василька с ног. Так к пирсу швартуется баржа.

– Ты ушибся? – раздаётся тихий, щёлкающий голос. – С запястьем всё хорошо?

Василёк упал на острый камень и поцарапал руку, но не станет же он плакать при посторонних. И хоть ранка неприятно щиплет, на Васильке шлем рыцаря!

– На той полянке среди ромашек растёт подорожник, – говорит голос. – Потри его ногтем и приложи к запястью. Кровь быстро остановится, и боль уйдёт.

Василёк поворачивается, чтобы поблагодарить незнакомца, но за спиной никого нет. Только костёр искрится алыми звёздами, да река пенится, ударяясь о сваи деревянного пирса.

– Может, убежал, – думает Василёк и идёт к ромашковой полянке.

Там действительно растёт подорожник. Один-единственный листик. Василёк срывает его и делает, как было сказано. Вскоре кровь останавливается, а рука перестаёт болеть. Василёк садится на полено возле костра и смотрит на реку. Из неё выпрыгивают крылатые рыбы с радужными хвостами. Они плывут по течению к барже, а поравнявшись с ней, звонко пищат в знак приветствия.