Василек, березовый фей
Шрифт:
– Какие красивые! – Василёк подходит к воде и машет рыбам, но те прячутся на дне.
– Испугались, – снова раздаётся голос незнакомца. – Таких, как ты, раньше не видели. Не сердись на них.
Василёк быстро оборачивается, но за спиной по-прежнему никого нет. Только угли в костре трещат, да пламя танцует на ветру.
–
– Меня зовут Птах, – костёр запускает в небо несколько искр и снова затихает. – Я согреваю чудищ.
– Чудищ? – Василёк пятится. – Разве ты не добрый костёр в честь Ивана Купалы?
– Костёр на Ивана Купалу согревает людские сердца, – отвечает тот. – А я – сердца чудищ. Всем сердцам в мире нужно, чтобы их кто-то согревал.
– Но чудища опасные! – возмущается Василёк. Ему вдруг очень хочется отблагодарить костёр за помощь и уберечь его от беды. – Они кусаются, бодаются, рычат. Они могут, могут… Они могут тебя потушить!
– А ты много чудищ знаешь? – спрашивает костёр. – Если хочешь, я познакомлю тебя с теми, кто придёт сегодня погреться.
Идея Васильку не нравится, но прежде чем отказать, он почему-то думает о радужных рыбах.
– Те красивые рыбы, – говорит Василёк. – Они тоже чудовища?
Костёр кренится вправо, кренится влево и поднимается ввысь длинным столбом оранжевых искр. Хоть Васильку и страшно, он всё же решает остаться. Пристраивается на полено поближе к Птаху и тихонько наблюдает за всеми, кто приходит в тот вечер на огонёк. А это и хвостатые многоноги, и лупоглазые крылатки, и чудища с длинными фиолетовыми языками. Их Василёк называет прыгскоками, потому что лапки у них очень короткие и, чтобы быстро куда-то добраться, чудищам приходится забавно прыгать.
– Почему-то мне больше не страшно, – шепчет Василёк костру после знакомства со всеми.
Позади раздаётся бульк. За ним ещё один и ещё… Бульк. Бульк. Бульк. Василёк подходит к воде и протягивает радужным рыбкам ладонь.
– Меня зовут Василёк.
Глава 4
Панамка
Хорошо
– Молодец, молодец! – прыгает Верочка и хлопает в ладоши, восхищаясь мастерством невидимого пилота.
Ветер встряхивает её косы и уносится к реке. Туда уже приплыли пушистые облака, а значит, пришло время устроить для них эстафету. Верочка скачет за ветром, но вдруг останавливается.
– Панамка!
Верочка смотрит по сторонам. Баба Нюра повела коз на ромашковый луг. Позвать? Но разве дотянется она до высокой ветки? Спина у бабы Нюры крючком, оттого и роста столько же, сколько и в Верочке. Что ж тогда делать? Может, Серёжку окликнуть, старшего брата. Он как раз пошёл к пирсу баржу разглядывать. Всё забраться хочет.
– Не-е-ет, – вздыхает Верочка.
Серёжка на неё ещё со вчерашнего дня в обиде. Не удержалась, съела его конфету. А ведь дед говорил: «Братишке Серёжке оставь».
– Верочка, Верочка… – качает головой девочка и смотрит на свою панамку: как же без неё домой вернуться? – Нельзя, нельзя…
Бумс. Василёк открывает один глаз. Бумс. Другой. Бумс. На пол с тумбочки летит любимая сосновая шишка. Тарелки на обеденном столе звенят. Бумс. Бумс. Всё в комнате ходит, прыгает, падает.
– Землетрясение? – думает Василёк.
Папа рассказывал, что иногда такое случается. Правда, не в их деревне, а «в местах на стыке тектонических плит». В Японии, например.
– Но Япония далеко от Камы, – вспоминает Василёк карту мира и выбирается из кровати.
Долго он спал, сладко, видел много сказочных снов. Когда опускал голову на подушку, мама готовила суп, папа заваривал чай, а теперь здесь никого. Только землетрясение. Проникло в дупло, когда родители ушли на огород, и устроило беспорядок.
– Уф! Вредное! – Василёк идёт к двери. Тяжело держать равновесие, когда в доме такой гость. Василёк шепчет: – Тише – тише. Сейчас я принесу тебе берёзового сока и угощу ватрушками.
Выглядывает Василёк из-за двери и глазам своим не верит. Настоящий пароход! Белый, красивый, большой. С якорями и иллюминаторами.
Конец ознакомительного фрагмента.