Василика Даль: Возрождение
Шрифт:
– О чем вы говорите? – до меня довольно долго доходил смысл его слов. В ушах звенело, и я не мог сосредоточиться на разговоре. Отец что-то нарушил? Тот, кто цепляется к каждому твоему проступку? Тот, кто чтит соблюдение законов, писанных нашими предками, и которые будущие потомки должны соблюдать так же рьяно, как и мы? Он говорит про этого человека?
– Вы знаете обо всём, просто боитесь признать правду, потому что это неудобно, – говорил Андре.
Я не видел его силуэта. Я даже не уверен, что Андре здесь.
– Девушка,
– Что мне известно, это не Ваше дело, – рявкнул я. К чему он ведет? Должно ли мне быть известно что-то ещё про Зои и отца? – Выпускайте меня, или говорите по делу!
– Вы сын своего отца, Ваше Королевское Высочество, – ухмыльнулся он. – За какое преступление ей вынесен смертный приговор? Она ли его совершала, или же её некогда погибший брат?
– Что? – от непонятного облегчения у меня упали руки.
Зои невиновна, невиновна. Почему она молчит?
– Это не имеет значения, мой дорогой принц. Приговор был вынесен около десятка лет назад, и пал на всю семью кровавой тенью. Девочке не посчастливилось быть обнаруженной именно сейчас.
– Выпусти меня, немедленно! – приказал я, ударяя кулаком по прозрачной стене, мне нужно было бежать к Зои, к отцу. Надо было спешить.
– Вы знаете, где я, Ваше Высочество, – он рассмеялся глухим неживым смехом, словно кукла. – Я буду ждать Вас.
Иллюзия исчезла, и бледно-голубой свет ударил в глаза. Оказалось, всё это время я смотрел вверх, на луну, как на путевую звезду.
С огромным облегчением и радостью я побежал в темницу, как можно скорее, и как можно быстрее.
Спускаясь в подземелье, не поздоровался ни с кем, боялся потерять лишнюю секунду на лишние слова, я вбежал в коридор подземелья и приготовил ключ, чтобы открыть дверь её темницы. Я уже готовился вставить его в замочную скважину, как дверь тяжело отворилась и оттуда вышел сэр Раньон, лекарь нашей семь. Это было плохим знаком.
Я встретился с его печальным виноватым взглядом и замер в ожидании плохих новостей.
– Мне жаль, Ваше Высочество, – прошептал он и прошел мимо меня, оставив дверь раскрытой.
Моё сердце упало в пятки, когда я оказался внутри темницы. Там было пусто, сыро и тихо, вроде бы, всё, как обычно, но на стенах были пятна свежей крови. Там, где была голова Зои, бордово-красные пятна окрасили все вокруг.
Зои мертва, я опоздал.
***
– Где ты был, сын? – неформально спросил отец, когда я зашел в большой зал. Я не хотел, чтобы он называл меня так. – Отвечай.
Остановившись напротив него, я посмотрел в его жестокие, безжалостные чёрные глаза, давно ставшие черным, бездушным агатом. Эти глаза, кроме сильного желания окунуть их в те лужицы крови на песке, и растоптать на месте, ничего не вызывали. Желание
Мне хотелось кричать, но нет, я должен быть сдержанным, осторожным, хладнокровным, совсем как отец.
Смотря ему в глаза, я пытался найти правду там, где её просто не могло быть. Казнь была назначена на завтра, не на сегодня. Почему отец изменил решение? Почему?
– Кем была Зои? – напрямую спросил я, без должного обращения, на котором он был помешан. Я слышал, как испуганно вздохнули все, кто находился в зале, но меня не волновало. Я хотел вывести его из себя, и не собирался останавливаться после боязливых стонов. Сестра как-то сказала, что, когда идёшь через ад, не останавливайся. – Отвечай!
– Она была преступницей, заслужившей смерть… – отвечал он, говоря так, будто ничего не произошло. Словно его совсем не раздражало моё фривольное поведение при приближенных к нашему дому, но всё же чужих людях.
– Ей было семнадцать! – заорал я, не в силах слушать заезженные фразы. Он повторяет одно и то же, как заморская птица, которую обучили одной единственной фразе. Я чувствовал страх тех, кто стал свидетелем нашей ссоры. Затаив дыхания, все находившиеся рядом, замерли в ужасе. Отца боялись. Он никогда не видел разницу между уважением и страхом, простодушно принимая страх за слепое уважение. Старый глупец. – Говори, кем была Зои!
– Уходи, – коротко отрезал он, сводя свои широкие брови на переносице. Глаза отца побагровели, он был в ярости от моего наглого непослушания. Я почти добился того, чего хотел. Мне почти удалось вывести его из себя, но бедный отец не догадывается о том, что будет дальше.
Посмотрев на его советников, сидевших за столом по правую руку от отца, увидел, как сильно они были напуганы. Я бы тоже испугался пуще их, увидев со стороны бесстрашную перепалку с отцом. Это был первый раз, когда кто-либо осмелился перебить отца, кто осмелился бы говорить с ним в таком тоне и подобным образом.
На одно мгновение мне становится жаль их, ведь суровая жизнь в нашей резиденции только ухудшится после того, что сделаю сию минуту. Если им будет дорога своя голова на плечах, то после моего последующего шага, отца не стоит тревожить по пустякам.
– Я ухожу, – устало сказал я, срывая фамильный медальон с инициалами РК1 с шеи и швыряя его под ноги ошалелому отцу.
Не хочу быть частью этой лицемерной интриганской игры, нет уж, увольте. Андре был прав: всё, что делает отец, это полная чушь и бред человека, помешанного на власти. Всё это не имеет смысла, и признать эту правду неудобно для моего положения. После такого, сразу в петлю, или сбежать. Побег – это не трусость, это отважное решение.