Василиса Премудрая и академия мифических существ
Шрифт:
Саша ушла раньше меня, сославшись на срочные дела с братом. Спускаясь по массивной каменной лестнице, я столкнулась с Марьям. Ее обычно безупречно уложенные черные волосы с яркими разноцветными прядями сейчас торчали в художественном беспорядке. Смуглая кожа казалась бледной, под глазами залегли тени, выдавая бессонную ночь. Впрочем, свой готический стиль она выдержала даже в таком состоянии — черное платье свободного кроя с вышитыми аниме-персонажами смотрелось вполне уместно. Судя по ее помятому виду, вчерашний вечер определенно удался.
— Ты как? — спросила она хриплым голосом, щурясь от солнечного
— Как огурчик, — ответила я. Стоило бы поддержать беседу... С другой стороны, зачем, если сегодня, возможно, наш последний день знакомства? Но вопреки здравому смыслу я всё же спросила: — Как вчера погуляли?
— Я не помню, — усмехнулась она, прислоняясь к прохладной стене. — Мы танцевали, что-то пили, ели, потом снова танцевали, кажется, кто-то даже пел. Последнее, что осталось в памяти — Илья на спор пытался выпить бочку пива. Кто-то решил подколоть его насчет богатырского здоровья, он и повелся. Мы с Виктором за этим наблюдали, а потом... темнота.
— Весело, — это невольно напомнило мне школьный выпускной. Приятные воспоминания хлынули потоком, но тут же споткнулись об инцидент с котом... Впрочем, сейчас это совершенно неважно.
По пути к аудиториям мы подобрали Илью и Виктора. Хуже всех выглядел именно богатырь. Он витал где-то в своих измерениях, его обычно румяные щеки отливали нездоровым зелено-синим оттенком. Теплый сентябрьский воздух, врывающийся через открытые окна, казалось, только усугублял его страдания.
Расписание мы увидели только у входа в учебный корпус, где толпились заспанные студенты, щурясь на мелкий шрифт. Три пары и физподготовка — весьма насыщенный день.
Похоже, расписание намеренно составили так, чтобы весело прогулявшие ночь студенты предстали в самом непотребном виде перед профессором Георгом Ван Алленом — тем самым, что принимал у нас первый экзамен. Как мило с их стороны.
Картина в аудитории напоминала сцену из какой-нибудь трагикомедии. Студенты буквально вползали к своим местам, словно участники изнурительного марафона на последнем издыхании. Некоторые, казалось, были готовы растечься по партам желейной массой. Передние ряды зияли пустотой, как зона отчуждения — все предпочитали, спотыкаясь и цепляясь за парты, карабкаться повыше, где можно было хотя бы попытаться стать невидимкой.
Я решила нарушить негласную традицию и села прямо напротив преподавательского стола. Марьям, Виктор и Илья, переглянувшись с видом приговорённых к казни, неохотно присоединились. Лучше всех из этой троицы держался Виктор — его светлые волосы были аккуратно причёсаны, а на лице играл здоровый румянец. Он опустился рядом со мной, стараясь сохранять прямую осанку несмотря на явную усталость. Следом, тяжело вздохнув, приземлилась Марьям, а после неё практически рухнул на стул Илья, чьё лицо приобрело ещё более впечатляющие оттенки зелёного.
Я незаметно осмотрела аудиторию, выискивая среди, возможно, уже почти бывших сокурсников нужного студента. Увы, его здесь не было. Я машинально коснулась определителя стихии — небольшого браслета с элементом, похожим на компас, настроенного на холод. По крайней мере, до неизбежного выселения я успею сделать что-то полезное: либо развеять, либо подтвердить свои подозрения.
Резкий хлопок двери
Он окинул аудиторию презрительным взглядом императора, снизошедшего до своих подданных. На мгновение наши глаза встретились. Его лицо исказилось, будто он увидел не оттёртое пятно в своём безупречном мире. Даже сквозь двойную преграду очков его взгляд, казалось, мог прожечь дыру в воздухе между нами. Внешне я сохраняла маску полного безразличия, но внутри разливалось приятное тепло удовлетворения.
Его лицо неприятно сморщилось, собрав морщинки у переносицы, словно он пытался разглядеть что-то особенно мелкое и раздражающее.
"Я же говорила, что мы увидимся", — промелькнуло в голове, и я почти физически ощутила вкус этой маленькой победы. Пусть завтра меня и отчислят, но сегодня я получу максимальное удовольствие от ситуации.
Уже через секунду он начал свою "великую" речь, каждое слово которой было отточено годами практики и самолюбования:
— Поздравляю с поступлением. Для кого-то это было закономерно, а для кого-то — невероятная удача, — на последних словах он вновь одарил меня красноречивым взглядом. За спиной раздался приглушенный смешок, похожий на шипение змеи. Даже не оборачиваясь, я точно знала его обладателя. Видимо, урок, полученный павлинчиком, очень быстро выветрился из памяти. Уголки губ профессора едва заметно дрогнули в намёке на улыбку.
— Однако уверяю: далеко не все из вас смогут пройти эту школу жизни до финала, — он явно смаковал каждое слово. — Вам, несомненно, уже сообщили, что после первого года обучения пятеро будут отчислены. Но смею заверить: после зимнего испытания желающих на отчисление становится намного больше. Впрочем, не все и не всегда могут покинуть стены академии по собственному желанию, — произнося это, он снова пригвоздил меня к месту своим взглядом. Начинает надоедать. Что ж, хоть один плюс в отчислении — больше никогда не увижу эту аристократическую физиономию.
— Но хватит о грустном, — его тон внезапно стал почти игривым, что казалось настолько же естественным, как балетные па в исполнении медведя. Он извлёк из-под стола устройство, похожее на кликер — маленькое черное приспособление с поблескивающими хромированными кнопками. Отступив к трибуне плавным, кошачьим движением, чтобы открыть обзор на доску, он изящным жестом нажал на кнопку. Доска мгновенно ожила, засветившись мягким голубоватым светом, и на ней проявилось изображение трех книг — зеленой, белой и красной. — Программа обучения разделена на три основные темы. Мы изучаем историю с начала сотворения мира через внутреннюю память, передававшуюся нашими предками из поколения в поколение.