Василий Блюхер. Книга 1
Шрифт:
Справа один из отрядов прижал вплотную к Бриенам дутовцев. Заметались белоказаки. Дрожала земля от топота конских копыт. Над станицей уже стлался дым загоревшихся домов. Дико мычали коровы, задыхавшиеся в дыму и пламени.
Шарапов, потеряв свыше полусотни и сам раненный в левую руку и плечо, укрылся у околицы за домами.
Дутов мог и на этот раз, как под Оренбургом, сокрушить красные отряды, но он неумел маневрировать своими силами и приказал отступить. Ему удалось вырваться из кольца именно там, где осталась шараповская
Дутовцы бежали в Тургайские степи. За ними гнался Томин, но у горной реки Ай прибыл приказ Блюхера прекратить преследование.
Над станицей парилась от теплого ветра дорога. Догорали зажженные снарядами дома, вокруг бродили погорельцы. Неподалеку у лужи отряхивались равнодушные гуси.
Через станицу возвращались смертельно уставшие от боя, но все же радостные отряды. Где им было знать, что с запада на них надвигался грозный враг.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Блюхер, вызванный срочной телеграммой, спешил в сопровождении Кошкина и Балодиса в Екатеринбург. В пути он почувствовал, что раны на спине вскрылись. До чего ему надоела эта волынка! Хотелось сорвать бинты, сжечь их. Но это только в первую минуту, потом смирился, помнил совет врачей, что только длительным лечением можно укрепить кожу. Стоит ему рассказать, и его отправят в госпиталь, а то и вовсе отпустят из армии, но ведь совесть заест. Он и сейчас сидел на скамье, не выдавая себя ни одним мускулом в лице. Выйдя из вагона на перрон, он вдруг покачнулся, но Балодис успел его поддержать.
— Доктора, — тихо произнес Блюхер и побледнел.
В городской больнице бережные руки сестры сняли почерневшие от пота и грязи бинты. Доктор долго расспрашивал, осматривал больного и пришел к выводу, что он окрепнет не раньше чем через два месяца. Но уже спустя неделю Блюхер тайно ушел из больницы и явился к военному комиссару Урала Голощекину.
— Почему вас так долго не было? — набросился на него комиссар.
— Я к вам прямо с поля боя, — соврал Блюхер.
— Мне еще неделю назад доложили, что вас видели на станции в пьяном виде. Какой-то матрос вас поддерживал.
— Обознался кто-то, товарищ комиссар.
Голощекин пристально посмотрел на Блюхера. Внешне главком произвел на него хорошее впечатление, но его возмущало и злило, что он целую неделю где-то пьянствовал, не являлся. «Было бы кем его заменить — тут же подписал бы приказ», — подумал он.
— Дутова треплете, а разбить по-настоящему не можете, — колко заметил комиссар. — Он уже опять к Оренбургу подбирается.
— Так ведь у него сил в пять раз больше, чем у меня.
— Слушайте, Блюхер, — загорячился Голощекин, — я вам дам войска, патроны, снаряды, но кончайте с Дутовым
— Какие же это войска?
Голощекин, не задумываясь, стал перечислять:
— Вы получите сформированный мною Первый уральский полк Красной Армии, я возвращаю вам временно находившийся здесь челябинский отряд, екатеринбургский эскадрон. Оголяю город, все отдаю вам, а вы еще недовольны.
Главком иронически улыбнулся:
— Я приехал сюда не торговаться, а по вызову. Что ни дадите — скажу спасибо.
Голощекину ответ понравился.
— Так вот, отправляйтесь сейчас же в Первый уральский полк, — сказал он тоном приказания и протянул руку.
Полк размещался в старых казармах. Повсюду царил порядок, и это понравилось Блюхеру. Командир полка, розовощекий молодой человек лет тридцати, с офицерской выправкой, принял его приветливо.
— С кем имею честь беседовать? — вежливо спросил он.
— Я — главком Блюхер!
— Очень приятно. Моя фамилия — Павлищев. Так это вы действуете против Дутова? Прошу садиться! Чем могу быть полезен?
По манерам, жестам и разговору Блюхер догадался, что командир полка бывший офицер и, очевидно, из числа тех, кто без печали расстался с царской армией.
— С сегодняшнего дня полк передан в мое распоряжение, — пояснил Блюхер. — Завтра же начнете погрузку в вагоны. Выезжаем в Челябинск. Нам предстоит покончить с Дутовым.
— Слушаюсь! — ответил Павлищев в привычной для него форме подчинения начальству и, сделав небольшую паузу, спросил: — Как долго, по вашему мнению, займет эта операция?
— Странный вопрос, — вскинул удивленно пушистые брови главком, — на войне трудно предвидеть. И почему это вас так интересует?
Павлищев не спеша достал из серебряного портсигара папиросу и с трудом раскурил ее.
— Дело в том, — ответил он, сохраняя невозмутимое спокойствие, — что по долгу элементарной честности я должен доложить вам о составе полка, коим командую. Солдаты, то есть бойцы, — фабричный и заводской народ, среди них много вернувшихся с фронта. Командиры же — бывшие кадровые офицеры, в том числе я. Мы заключили договор с екатеринбургским военным комиссаром на полгода. По истечении этого срока договор теряет силу, любой из нас вправе уйти на все четыре стороны.
— Чудно! — изумился Блюхер. — Вы что, вроде ландскнехтов?
Павлищев удивился тому, что главком, такой простой на вид, знает про средневековые наемные войска.
— Это не совсем так.
— Чего краснеете? Ведь мы с вами не дети, будем называть вещи своими именами. Об этом договоре я никому не скажу, но признаюсь, что меня, как главкома, не радует такая войсковая единица.
— Должен вам еще доложить, — добавил Павлищев, — что по договору у нас не должно быть военного комиссара.
— Ну и филькина грамота, — вырвалось у Блюхера. — А коммунисты в вашем полку есть?