Василий Головачёв представляет: Золотой Век фантастики
Шрифт:
— Райли! Это ты? Райли, ты слышишь меня?
Мумия шевельнулась.
Она попыталась повернуть голову к нему, но не смогла. С трудом задвигались губы. Язык силился произнести что-то.
— Передай… — выговорил шофер, от усилия растягивая слово.
Напрягшись, он попробовал еще раз:
— Передай Финну…
Блэйн понял, что это не все, он хочет еще что-то добавить. Губы мучительно шевельнулись. В хлюпающем отверстии тяжело поворачивался язык. Беззвучно.
— Райли! — позвал Блэйн,
Блэйн стал пятиться назад, пока край кровати не уперся ему под колени. Тогда он сел.
Ну вот, подумал он, страх и догнал этого парня, страх, от которого Райли пытался убежать, прячась от которого он пересек полконтинента. Хотя, возможно, не тот, от которого он убегал, а другой страх и другая опасность.
Райли с шумом, судорожно вздохнул.
Вот лежит человек, думал Блэйн, которому надо что-то передать некоему Финну. Кто такой этот Финн, откуда? Как он связан с Райли?
Финн?
Он знал одного Финна.
Когда-то, очень давно, имя Финна было ему знакомо.
Блэйн напрягся, пытаясь вспомнить все, что ему известно о Финне.
Не исключено, что это не тот Финн.
Потому что он слышал о Ламберте Финне, который тоже был исследователем в «Фишхуке», и он тоже бесследно исчез, но задолго до исчезновения Годфри Стоуна, задолго до того дня, когда сам Блэйн пришел работать в «Фишхук».
Он превратился в призрак, чье имя произносят шепотом, в легенду, в жуткий персонаж жуткой истории, в одну из немногих фишхуковских сказок ужасов.
Потому что, говорилось в этой сказке, однажды Ламберт Финн вернулся со звезд визжащим от ужаса маньяком!
Глава 18
Уставившись в потолок, Блэйн лежал на кровати. За окошком шуршал ветерок; на стене напротив весело играли тени листьев одинокого дерева. Упрямое дерево, подумал Блэйн, уже кончается октябрь, а оно никак не хочет расставаться с листьями.
Из коридора доносились все те же приглушенные шаги, а в воздухе по-прежнему едко пахло антисептикой.
Надо выбираться отсюда, решил Блэйн, пора двигаться. Но куда? В Пьер, конечно в Пьер, к Гарриет, если Гарриет там. Сам по себе Пьер не больше чем тупик, и делать там нечего. Но пока его задача — добраться туда.
Ведь я все еще беглец, совершивший отчаянный, неподготовленный побег. Я бегу с того момента, как вернулся из последнего путешествия на звезды. И, что хуже всего, бегу бесцельно, лишь для того, чтобы укрыться, обрести безопасность.
Из-за отсутствия цели становилось не по себе. Как будто он пустышка. Перекати-поле, которое катится туда, куда подует ветер.
Он лежал, давая боли впитаться, впуская горечь и сомнение: а надо ли было бежать из «Фишхука», имело ли это смысл? Затем ему вспомнился Фредди Бейтс, его натянутая
Райли всхлипнул, захрипел и затих.
Нет, сказал себе Блэйн, хоть доктор и просит, оставаться не следует. Все равно врач ничего не обнаружит, а Блэйн ничего ему не расскажет, так что для них обоих это будет только потеря времени.
Он встал с постели, пересек комнату и подошел к двери, ведущей, по всей видимости, в гардеробную.
Он открыл дверь — его одежда действительно была там. Правда, он не видел нижнего белья, но его рубашка и брюки висели на вешалке, а под ними стояли его туфли. Пиджак, свалившись с вешалки, лежал на полу.
Скинув больничную рубаху, он сунул ноги в штанины, натянул брюки и туго затянул их на поясе.
Он потянулся за рубашкой, как вдруг остановился, пораженный тишиной — мирным, тихим спокойствием осеннего полдня. Покой желтого листка, свежесть дымки на далеких холмах, винный аромат осени.
Но в этом спокойствии что-то было не так.
Исчезли стоны и всхлипывания с соседней койки.
Пригнувшись, как в ожидании удара, Блэйн прислушался, но ничего не услышал.
Он повернулся, сделал шаг в сторону кровати, но остановился. К Райли подходить уже поздно. Его забинтованное тело лежало неподвижно, а на губах застыла пузырем пена.
— Доктор! — закричал Блэйн. — Доктор!
Сознавая, что поступает глупо и нерационально, он бросился к двери.
У порога он остановился. Опершись о косяк, он высунул голову в коридор.
Доктор шел по коридору быстрыми шагами, но не бегом.
— Доктор, — прошептал Блэйн.
Подойдя к двери, тот впихнул Блэйна в комнату и направился к кровати Райли.
Доктор достал стетоскоп, прислонил к мумии, наклонившись, затем выпрямился.
— А ты куда собрался? — спросил он.
— Он умер, — сказал Блэйн. — У него остановилось дыхание. Прошло уже…
— Да, он мертв. Он был безнадежен. Даже с гобатианом не было никакой надежды.
— Гобатиан? Вам пришлось применять даже гобатиан? Вот почему его так забинтовали…
— В нем не осталось ни одной целой кости, — сказал доктор. — Будто кто-то бросил игрушку на пол и прыгнул на нее двумя ногами. У него…
Доктор замолчал и пристальным взглядом уставился на Блэйна.
— А что ты знаешь о гобатиане? — осведомился он.
— Так, слышал, — ответил Блэйн.
Еще бы мне об этом не слышать, подумал он.
— Это инопланетное лекарство, — сообщил доктор. — Им пользуется одна насекомовидная раса. Раса воинствующих насекомых. Оно творит чудеса. Оно может слепить обратно разодранное по частям тело. Сращивает кости и органы. Регенерирует ткани.