Василий III
Шрифт:
– Хорошо, Афоня, ворога на поле брани разить, плохо в дерьме копаться.
– Вороги, воевода, всякие бывают, не только на поле брани.
– Не по мне это дело - в великокняжеской семье ворогов выискивать. Скорей бы уж лето настало, отправился бы я на береговую службу. Помнишь, как под Переяславлем-Рязанским от, татар уходили?
– Помню, воевода.
– Ловко ты снял тогда стражу. За то обещал я тебя наградить. Настало время исполнить обещанное. Держи!
– Иван Овчина протянул Афоне кошелёк с деньгами.
– Премного благодарен, воевода. Никак не думал, что упомнишь ты о данном обещании. Сам я не шибко верил тогда, что спасёмся.
– В ратном деле всяко может случиться. Кого это ты взял себе в помощники?
– Друга своего Андрея Попонкина.
– Знаю его, тучковский послужилец он.
– Дивлюсь твоей памяти, воевода.
– Ничего дивного в том нет: хозяин его Василий Тучков - мой ближний друг. При нём не раз видел я Андрея. Ты, Андрей, о нашем деле никому не рассказывай.
– Афоня упреждал меня о том.
– За него поручиться готов, воевода. К тому же Андрей намеревается вскоре отправиться в Крым.
– Зачем?
– Жену его крымцы в полон угнали, так он вознамерился разыскать её. Мы его отговаривали от этого дела, а он на своём стоит.
Воевода с любопытством уставился на Андрея.
– Хороша была жёнушка?
– Хороша.
– Вот видишь, Афоня, что любовь с человеком делает: иной ради неё готов голову сложить, другой в дерьме копаться согласен. Как же ты, Андрей в орду намерен пробраться?
– Тучковы обещали отправить меня вместе с послом Ильёй Челищевым.
– Хорошо удумали. Желаю удачи в твоём нелёгком деле. Возьми на счастье этот перстень - может, сгодится когда.
Поздним вечером Андрей вошёл в горницу Василия Тучкова. С мороза здесь показалось особенно тепло и уютно. Трепетное пламя десятка свечей озаряло лежавшие на столе рукописи. Василий, увидев послужильца, поднялся из-за стола.
– Куда это ты запропастился?
– У друга своего Афони был.
– А мы тебя давненько поджидаем. Вчера говорил я с отцом о твоём намерении отправиться в Крым на поиски своей жены и сына Соломонии Георгия, и отец, одобрив твоё намерение, обещал всячески содействовать его осуществлению. Не раздумал ли ты, однако?
– Не только не раздумал, но и укрепился в своём намерении.
– Рад тому. Как я тебе уже говорил, в скором времени в Крым отправляется посольство с известием о восшествии на престол Ивана Васильевича. Поведёт то посольство боярский сын Илья Челищев. Отец переговорил с ним, и он согласился взять тебя с собой. Вместе с посольскими людьми ты беспрепятственно достигнешь Крыма. В Крыму обратишься к московскому доброхоту Аппак-мурзе. Отец давно с ним в дружбе, поэтому написал для него вот эту грамоту. Передавая грамоту Аппак-мурзе, попроси его оказать помощь в отыскании жены.
Андрей с жадностью ловил каждое слово княжича. Вера в успех задуманного дела укрепилась в его душе. Ему уже хотелось как можно быстрее отправиться в Крым.
– Пока посольство готовится в путь, ты должен научиться понимать татарскую речь. И ещё одно ты должен усвоить, чтобы быть в безопасности в окружении татар… - Василий повёл Андрея в соседнюю комнату.
О существовании этой горницы, лишённой окон, знал отнюдь не каждый обитатель тучковского дома. В ней происходили тайные встречи с нужными людьми, принимались важные решения, известные лишь очень немногим. Впервые оказавшись в потайной комнате, Андрей, прежде всего, обратил внимание на человека, показавшегося ему знакомым. Тот сидел на лавке,
– Что это с ним?
– тихо спросил Андрей княжича. Тот загадочно улыбнулся.
– Ослеп я, Андреюшка, - заговорил юродивый, - так решил поводырём тебя нанять. Будешь мне служить?
Андрей растерянно молчал.
«Выходит, мы вместе с Митей-юродивым должны идти в Крым?»
– Что же ты молчишь? Али не ведаешь, что слепому поводырь нужен? Не хочешь? Эх ты! Лишь один Бог мне поможет. Помолюсь Богу, авось прозрею.
Митяй размашисто перекрестился и… свершилось «чудо»: дикие глаза юродивого насмешливо уставились на Андрея. Тот рукавом смахнул пот со лба.
– Ловок ты, паря, водить людей за нос.
– Я и не то могу, - задорно ответил юродивый.
– Сам видел, как ты исчез из-под носа слуг Василия Ивановича во время его свадьбы.
Митяй на глазах преобразился: сжался, согнулся, сморщил лицо, в один миг превратился в дряхлого старика. Скрюченным пальцем ткнул в потолок горницы и восторженным голосом залепетал:
– Гля-кось, вознёсся наш Митяюшка в виде во-о-н того облачка!
Андрей и Василий хохотали до слёз.
– Ты, Митяй, - обратился к юродивому княжич, - обучи всему этому Андрюху. Он собрался идти в татарщину на поиски своей любимой супруги. Там всё это наверняка ему пригодится.
– Что и говорить, трудно придётся ему в татарщине. Так я, как могу, удружу.
На следующий день в покоях Елены собрались ближние бояре для обсуждения государственных дел. Когда все вопросы были решены и великая княгиня намеревалась уже отпустить бояр, с места поднялся Михайло Тучков.
– Великая государыня, - почтительно обратился он к Елене, - не раз говорилось ныне, да и раньше тоже, что трудные испытания ждут нас из-за юных лет великого князя. Всемерно должны мы заботиться об укреплении нашего воинства, чтобы успешно противостоять многочисленным ворогам. Между тем не всё у нас здесь ладно. Фёдор Васильевич Овчина-Телепнев-Оболенский славный был воин, крепко стоял он за дело великого князя Василия Ивановича. Да ныне, как это ни прискорбно, стар стал. Потому предлагаю ввести в сан конюшего его сына Ивана. Не так давно успешно бился он с татарами, пожаловавшими к нам из Крыма.
Елена опустила глаза. Лёгкий румянец проступил на бледных щеках.
– Что думают по этому поводу другие бояре?
– тихо спросила она.
Михаил Львович вздрогнул. Предложение Тучкова застало его врасплох. Кого угодно согласен он видеть в чине конюшего, но только не Ивана Овчину, которого возненавидел с памятного похода на Казань, когда тот прославился взятием острога, а он из-за местнического спора с Иваном Бельским не смог овладеть беззащитным городом. Добившись посылки в Новгород Воронцова, бояре на этом не остановились и решили ещё более навредить ему, Михаилу Львовичу, назначив на пост конюшего своего ставленника. Но что же Елена? Неужели она так глупа, что не видит, какому унижению подвергается в думе её родственник?