Василий Тёркин

Твардовский Александр Трифонович

Автор — посредник между героем и читателем, ведущий свободный разговор с читателями, присутствие которых тоже ощущается. Вся книга написана с уважением к «другу-читателю», которое сквозит не только в прямых к нему интимно-доверительных обращениях, но прежде всего опять-таки в преподнесении ему не подслащенной полуправды о жизни и войне, а все той же «правды сущей», —«как бы ни была горька». Читатель часто приглашается к проверке авторских суждений. Прямая обращенность к читателю придает произведению особую лирическую теплоту, приобщая и приближая читателя к автору, к герою, к изображаемому.

Лиризм

проявляется в излюбленных обращениях автора (или его героя) не только к читателю, но и ко многим встречающимся в произведении одушевленным и неодушевленным предметам: к родине, к шинели, к снаряду (в главе «Дед и баба»), к врагу, к сбитому вражескому самолету, к собственному сердцу («не части») к женам, к девушкам, к «пограничному пункту контрольному», к самому себе…

Твардовский сделал Теркина своим земляком, уроженцем Смоленщины, родные и близкие которого, как и у самого автора, остались за чертой фронта, в немецком плену, и это усилило лирическую одушевленность и силу произведения.

Редко у какого поэта тема «отчего угла», «малой родины» занимает так много места, как именно у Твардовского, у которого эта любовь сочетается с горячей любовью к «иным краям», ко всей остальной России. Привязанность к родным смоленским местам Твардовский пронес через всю жизнь, и она отразилась в этом его произведении, как и во многих других.

Автор не только любуется своим героем, но и не скрывает своего единодушия, единомыслия с ним:

И скажу тебе, не скрою, — В этой книге там ли сям, То, что молвить бы герою, Говорю я лично сам. Я за все кругом в ответе, И заметь, коль не заметил, Что и Теркин, мой герой, За меня гласит порой.

Кроме специальной главы «О себе», в окончательном тексте поэмы три главы «От автора». Это — следствие первоначального членения произведения на «части» и публикации его по частям во фронтовой печати. Но произведение только выигрывает от того, что автор четырежды на протяжении произведения берет слово для прямого обращения к читателю, для поэтического раздумья и высказывания от себя. Да и помимо того — автор присутствует на многих страницах книги. Поэма лирична, пронизана теплым и умным юмором, который органично связан с обликом героя и с образом автора — исходит то ли от автора, то ли от его героя, — настолько они нераздельны и родственны друг другу.

С самого начала речь заходит о насущной необходимости в солдатском быту, наряду с пищей и водой, —

…хорошей поговорки Или присказки какой…

Такими «присказками» насыщен и текст поэмы — вроде забавного словечка «сабантуй», подслушанного Твардовским на Юго-западном фронте, или озорного рефрена: «Пушки к бою едут задом», с подтекстом в духе русского простонародного юмора. Помимо этого, в произведение включены многие юмористические рассказы и сценки.

Юмористическое на многих страницах сосуществует с патетическим и трагическим, но это не воспринимается как разностильность.

Симбиоз автора и героя на фоне эпической темы большой войны создает особый лиро-эпический сплав, заставляющий говорить о «Книге про бойца» как о произведении совершенно особого и небывалого жанра. Твардовский не случайно не называет его «поэмой», а именно «Книгой про бойца». Подзаголовок «Поэма» фигурировал только в первых публикациях отдельных глав в газете «Красноармейская правда».

Композиция (и — соответственно — жанр) «Книги про бойца» обусловлена прежде всего ее творческой историей. Поэт вынужден был придавать известную законченность каждой отдельной главе, как писал он в своей статье (см. стр. 260), потому что его фронтовой читатель часто бывал и незнаком с предыдущими главами и не всегда мог рассчитывать дождаться следующих, то есть попросту дожить до них. Сам поэт шутливо, но с большой долей правды так определяет в поэме свой композиционный принцип:

Словом, книгу с середины И начнем. А там пойдет.

Необычность композиции книги, начатой «с середины» и оборванной без развязки, заставили автора в тот момент, как произведение стало формироваться, ввести в текст соответствующие, опять-таки шутливые оговорки:

…книга про бойца. Без начала, без конца, Без особого сюжета…,

и т. д.

И потому она — «книга».

* * *

Историю замысла и создания «Книги про бойца» А. Т. Твардовский сам рассказал в своем очерке «Как был написан «Василий Теркин». (Ответ читателям)» (1951).

«Василий Теркин» — лучшее литературное произведение о Великой Отечественной войне, как это ни кажется теперь странным, был задуман более чем за год до ее начала; война на первых порах, наоборот, отвлекла автора от этого замысла, которым он буквально горел в предвоенные месяцы, и только через год, в середине 1942 г., Твардовскому пришла счастливая мысль продолжить и завершить оставленную работу.

Некоторые стихи, вошедшие потом в поэму, были созданы и даже напечатаны задолго до того, как произведение сложилось в его окончательном виде. Так, И декабря 1939 г. в газете «На страже Родины» появилось стихотворение Твардовского «На привале», развитое впоследствии в одноименную главу «Василия Теркина». Стихотворение «Танк» (1940) и некоторые другие также использовались потом в тексте произведения.

Целая глава — «Гармонь» (в сокращенной, впрочем, редакции) — была написана за год до Великой Отечественной войны и напечатана в газете «Красная звезда» (1940, № 261, 6 ноября), в сборниках А. Твардовского «Фронтовые стихи» (М., 1941, стр. 30-37), «Из фронтовых стихов» (М., изд-во «Правда», 1941, стр. 26-33), в сборнике «Смоленщина» (1943) и др. — как отдельное стихотворение, помеченное 1940 годом («Вот беда, во всей колонне…»).

Позже, но тоже еще до окончательного прояснения замысла, на впечатлениях финской кампании, была написана глава «Переправа».