Васька

Семенов Сергей

– - Буду, -- прошептал Васька.

– - А глоточка у тебя не болит?

– - Нет.

– - Ну, вот и ладно! Ах ты, миленький!..
– - И Матвей взял в свою большую заскорузлую руку тонкую ручку мальчика

и нежно ее поцеловал. Потом он обратился к Прасковье и проговорил: -- А ты знаешь, что я надумал; наймусь-ко я в Неждановскую экономию в работники на зиму. Ты-то тут тем, что есть, проживешь с ним, а я там прокормлюсь; а что выживу, на то весной лошадь купим.

– - И ужить тебе в работниках? Нанимался не один раз, и в городу жил, и на мельнице, разве тебе удержаться?

– - Вина пить не буду, -- удержусь.

– - Разве тебе рот зашьют, ты не будешь его пить-то, а то кто тебе закажет!

– - Сам себе закажу. Обещанье дам. Капли в рот не возьму, -- твердо и серьезно проговорил Матвей.

Прасковья оперлась на ухват и, опустив глаза книзу, глубоко задумалась.

– - Купим лошадь, поднимем пустыри, засеем хоть льном. Авось, Бог даст, уродится, вот и крестьянами станем, -- продолжал Матвей; -- будет по пастухам-то таскаться, може, дело-то лучше выйдет.

– - Как же не лучше-то, -- горячо заговорила Прасковья: -- у нас

детей не охапка, работать-то никто не помешает, да на троих-то немного и нужно. Что ни уродится, все больше, чем от пастухов останется. Полосы они какие ни на есть, а перегульные. На первых порах хоть и навоза не хватит -- хлеб дадут, а там пойдет дело, скотинки прибавлять будем.

Как Бог даст, задастся, чего ж? А вино пить я ни за что не буду. Довольно, подурил, пора и черед знать, надо, правда, и на линию находить да по-людски маленько пожить.

И он откинулся спиной к стене и замолчал. Прасковья тоже ничего не сказала. Все в ней как-то трепетало и волновалось, в глазах вертелись какие-то круги и в голове как будто прошла легкая зыбь. Глубокий вздох вырвался из ее груди, но ей было вовсе не тяжело.

– - Мама! а, мама! на, испеки мне яблочко, я его съем, -- проговорил Васька.

– - Давай, давай, касатик ты мой!
– - сказала Прасковья, и в голосе ее зазвучали такая радость и счастие, что ей самой стало дивно, и она прислушалась к своему голосу с изумлением. Давно она не ощущала в себе того, что теперь чувствовала.

конец.