Ватага. Император: Император. Освободитель. Сюзерен. Мятеж
Шрифт:
– Так это что – он ей купил?
– Помог, да…
Зазнобу герра Штермеера звали Агнесса, и домик был да, так себе, по фасаду размерами вряд ли больше полторы сажени, зато в два этажа и с покатой черепичной крышею. Маленький, зажатый с обеих сторон своими более рослыми и плечистыми собратьями, домишко зеленщицы, тем не менее, выглядел вполне опрятно, как и его хозяйка, на взгляд Федора – этакая краснощекая душечка с крепкими бедрами и налитой грудью, ничуть не тощая. Голубые, обрамленные густыми ресницами глазки блестели, из-под белого
Старший дьяк любовался чужой зазнобою, неспешно потягивая пивко на террасе небольшой пивной, располагавшейся на углу, рядом, откуда прекрасно просматривалась небольшая площадь у самых ворот, с расставленными торговыми рядками – зеленщицу Агнессу «герр Гульду» охотно показал принесший пиво служка – разбитной малый с раскосыми хитрыми глазами и широким лицом. Показал, и даже языком прищелкнул да мечтательно молвил:
– Ах, Агнесса-вдова…
Значит, она вдова…
– А что, она второй-то раз замуж не вышла?
– Не вышла, – ухмыльнулся слуга. – Да кто возьмет вдову палача, да еще с двумя детьми?! Правда, похаживает к ней один… не без этого. Наставлять рога не советую – иные пробовали, вышло погано. Любовник-то у нашей Агнессы человек непростой…
– А говорили, как раз простой, – Федор удивленно приподнял левую бровь. – Простой конторщик.
– На простых конторщиков портовые парни не работают.
– Потовые парни?
– Знаете, из тех, кто всегда ходят с ножичками и, в случае чего, не боятся пускать их в ход. Короче, я вас предупредил, господин, – к этой даме не суньтесь!
Отблагодарив парня парой пфеннигов, почтеннейший нарвский негоциант герр Йоханнес Гульд покинул пивную и отправился к себе в покои, те самые, что еще до госпиталя снял в одной гостинице, здесь же, у Голштинских ворот. Слава Господу, брат каштелян из госпиталя Святого Духа, как о нем и говорили, оказался человеком на редкость честным – ни медяхи себе не присвоил, не взял… правда, от благодарности не отказался, и, верно, именно с этого не так уж мало имел. Как бы там ни было, а все деньги герра Гульда оказались в целости и сохранности – хоть в этом повезло… теперь бы вот так же повезло с зеленщицей, точнее сказать – с литовцем.
Кстати, о зеленщице знал и хозяин гостиницы, герр Штромм, сгорбленный меланхолик с потухшим взглядом и вечно унылым лицом. Из него, конечно, и слова было не вытянуть, однако кое-какие сведения дьяк все же раздобыл, правда, при этом больше говорил сам, сам же и отвечал, а господин Штромм лишь кивал, соглашаясь, или отрицательно мотал головой, словно старая лошадь, коей вместо овса задали вдруг соломы.
– Так у нее любовник, да?
Сдержанный кивок.
– И он ее содержит.
Снова кивок.
– И вы его прекрасно знаете?
Мотание.
– А фройляйн Агнесса торгует на рынке.
Кивок.
– Что же она лавку-то в доме не сделает? Денег нет?
– Деньги, думаю,
Теперь настала очередь постояльца кивать:
– Ага, каменщиков! Понимаю. А…
– А старый ее дом, где они жили с прежним мужем, принадлежал не им, а городской коммуне. Вот после гибели мужа Агнессе и пришлось съехать. Жаль, жаль, добрый был палач, умелый, старательный.
Хозяин гостиницу непритворно вздохнул и, низко опустив голову, смежил веки, так, что герру Гульду составило немалых трудов разговорить его вновь. И все же разговорил! Нашел интересную для собеседника тему.
– Вы сказали – после гибели мужа. Так что же, палача-то убили, выходит?
– Выходит так. Девка одна, гулящая, из портовых шалав. Метнула нож из толпы прямо во время казни, – господин Штромм пожевал губами… ну, в точности, как лошадка сено. – Прям в сердце попала – умелая. Верно, отомстить хотела, с неделю до того наш славный палач ее добре кнутом попотчевал да заклеймил, как воровку. Вот прям на запястье клеймо поставил.
Потратив некую часть остававшихся у него средств на экипировку – короткая замшевая куртка, мастерок с киркою, круглая кожаная шапка, какие по всей Германии носили мастеровые, – ближе к вечеру Федор уже стучал в дверь дома вдовицы с самым беспечным видом.
– Хозяйка, эй, хозяйка, открывай!
– Чего тебе? – недружелюбно спросили из-за двери.
– Говорят, тебе каменщики нужны?
– Нужны… Ты, что ли, каменщик?
– Каменщик! И напарники имеются, и опыт.
– Надеюсь, не из тех, что ремонтируют башню церкви Святого Якоба? Ладно, заходи…
С язвительной усмешкой на губах Агнесса распахнула дверь, впуская нежданного гостя. Каштановые волосы, голубые глаза, крепенькая – все при всем. И впрямь милашка! Правда, она показалась дьяку чем-то расстроенной, и в уголках глаз все еще стояли слезы, впрочем, быстро улетучившиеся, как только разговор зашел о конкретном деле.
– Интересно, сколько вы запросите за работу?
– Тут надобно посчитать, – серьезно отозвался дьяк. – А вы что хотите?
– Хочу расширить окно и сделать прилавок, – увидев столь привлекательного молодого человека. вдовушка прямо на глазах подобрела. – Ну, как в других лавках…
– Хотите по римскому типу сделать? Или, может быть, как в Баварии, чуть поуже?
– Нет, нет – по римскому. Товару у меня много, узости ни к чему.
– Тогда придется расширять подоконник, моя госпожа.
– Делайте, что надо. А цена…
– Оплата – после работы, – поспешно успокоил Федор. – А сейчас лишь попрошу небольшой аванс – купить кирпичи, раствор и оплатить повозку.
– И-и… сколько?
– Двадцать пять гульденов – на кирпичи и раствор, и еще дюжину пфеннигов на повозку. И за работу столько же – двадцать пять. Тут ведь не на один день…