Ватажники атамана Галани
Шрифт:
Переведя дыхание, Гольшат оглянулась в сторону вившийся среди гор дороги и, вскинув руку, воскликнула:
— Там Галаня!
Мы посмотрели туда, куда она указывала. Действительно, вдали поднимались дымки костров расположившегося на ночь каравана ушкуйников.
Я взобрался на стену, выстрелил в воздух из ружья, зарядил его, снова выстрелил, затем снова и снова, а под конец принялся кричать и размахивать руками.
— Они тебя не слышат. Слишком далеко, — сказал мне снизу один из казаков.
Я спустился. Перекусив остатками провианта, мы стали держать военный совет.
—
Гасан отрицательно зажестикулировал. Мол, ночью подниматься на гору нельзя. Тропа очень узкая. Оступишься и хана.
— Большого выбора у них нет, — ответила татарка. — Они знают, что наши идут по этой дороге и скоро будут здесь. Так что им нужно либо убить нас сегодня ночью, либо отступить. И они не отступят.
— Надо забраться в башню. Там мы сможем держаться хоть до второго пришествия, — сказал десятник Иван Бобров. — Небо нынче ясное, ночь будет звёздная, светлая. Это поможет басурманам вскарабкаться на гору, но и мы увидим их, когда они приблизятся. Так что спать всем вполглаза, не выпуская оружия. Кто увидит супостатов, не кричите караул, просто цельтесь и палите. Постарайтесь не промазать. Нас шестеро, а их не меньше двух дюжин. Хоть одним станет меньше.
Попасть в башню было нелегко. Вход в неё находился на высоте почти в два человеческих роста. Гасан, встав на плечи десятнику, подтянулся на руках и забрался внутрь. А оттуда спустил нам верёвку.
Запалив факелы, мы поднялись на верхушку башни по каменной винтовой лестнице и уселись там, прижавшись спинами к зубцам, защищавших нас от пронизывающего ветра. Ночью в горах очень холодно. Костёр разжечь было не из чего, поэтому все мёрзли, несмотря на шерстяные одеяла. Я долго не мог уснуть, а когда, наконец, слегка задремал, меня тут же растормошил один из казаков и сказал, что настала моя очередь стоять на посту.
Я вылез из-под одеяла. Зуб не попадал на зуб. Наблюдательный пункт был устроен между двух зубцов прямо напротив развалин ворот. Я снова завернулся в одеяло, положил на камни ружьё и стал напряжённо всматриваться в темноту.
Прошло совсем немного времени, прежде чем среди камней показалась какая-то тень. Я осторожно взвёл курок, стараясь так, чтобы замок не произвёл громкого щелчка и подсыпал пороха на полку. Вот вслед за первой тенью возникла вторая, затем третья. Первая тень вдруг остановилась и упреждающе подняла руку. Прочие кызылбаши, а я ни чуть не сомневался, что это были они, тут же замерли. Шедший впереди воин, пригнулся и стал осторожно красться вперёд, оглядываясь по сторонам. Очевидно, он старался понять, где мы прячемся.
Я неспешно взял его на мушку и выстрелил. Кызылбаш со стоном завалился на бок. Его товарищи тут же рассыпались в разные стороны и открыли ответный огонь. Я едва успел укрыться за зубцом от обрушившегося на башню града пуль.
— Началась потеха, — выбираясь из одеяла, пробормотал Иван Бобров.
Гольшат, Гасан и казаки с проклятьями вскочили на ноги. Высунувшись из-за зубцов, они дали нестройный залп, не причинивший никакого вреда неприятелю. Спросонья никто толком не прицелился.
Кызылбаши метались по двору, крича что-то на непонятном мне
Тут при ясном свете звёзд мы увидели, как к башне стали приближаться трое человек. Они тащили с собой невесть откуда взявшуюся длинную жердь, похожую на десятисаженную оглоблю.
— Васька! Гасан! Быстро вниз! Остановите их! — заорал не своим голосом Иван Бобров.
Мы с Гасаном бросились по винтовой лестнице. На последних её ступеньках я споткнулся и пока летел носом в каменный пол, наконец, сообразил, что собираются делать кызылбаши.
Двое из них держали жердь сзади, один спереди. Разбежавшись, двое задних подняли того, что спереди по стене и когда я стал подниматься на ноги, он уже стоял в низком проёме входа в башню.
Я навёл на него пистолет и спустил курок. Но замок только безобидно пшикнул. Оружие дало осечку. Кызылбаш потянулся за своим пистолетом, но Гасан, свирепо мыча бросился вперёд и с размаху рубанул супостата по шее. Голова того слетела на пол, а тело, постояв ещё мгновение в проёме, рухнуло вниз.
Темнота тут же осветилась вспышками выстрелов. По стенам зацокали пули. Гасан, сражённый одной из них наповал, упал и больше не двигался. Я, не медля ни секунды, вытащил второй пистолет и, подбежав к входу, выстрелил в кызылбашей, державших жердь. До меня донёсся стон раненного. Жердь покачнулась. Я схватил её и пользуясь тем, что хватка тех кто был внизу ослабла, втянул в башню, лишив тем самым неприятеля его единственного штурмового приспособления.
С верхушки башни мои действия были встречены одобрительными восклицаниями. Я поднялся наверх.
— Где Гасан? — спросила Гольшат.
— Убит, — ответил я.
Кызылбаши внизу вопили от ярости. Стоило кому-нибудь из нас высунуться, он тут же становился мишенью для их ружей. Однако вскоре стрельба стихла. Кызылбаши отступили. Мы просидели остаток ночи, прижавшись к холодным камням башни и прислушиваясь к каждому шороху.
Мы ничуть не сомневались в том, что наши враги попытаются расправиться с нами ещё раз. Под утро мы стали клевать носами. Кызылбаши на это очевидно и рассчитывали. Несколько человек попытались незаметно подкрасться к башне. Мы подпустили их, позволив думать, что их расчёт оправдался. Но когда они, встав друг-другу на спины, собрались проникнуть в башню, мы кинули гранаты. Внизу раздались возгласы ужаса, ещё мгновение шипели фитили и потом один за другим хлопнули четыре взрыва. Пятая граната по какой то причине не взорвалась.
Гранаты произвели настоящее опустошение в рядах штурмующих. Трое были убиты наповал, остальные корчились на земле, обливаясь кровью.
Прикрывавшие свой передовой отряд кызылбаши тут же дали дружный залп. Один из наших казаков чуть-чуть замешкался, прежде чем пригнуться и пуля снесла ему пол головы, забрызгав всех нас кровью и ошмётками мозгов.
Раненые горцы ползли к своим, представляя из себя отменную мишень. Второй казак взялся за ружье, чтобы отплатить за гибель товарища, но Иван Бобров рявкнул ему: