Ватажники атамана Галани
Шрифт:
— Я ни о каких воровских казаках слыхать не слыхивал, но всё сделаю, как скажешь, — пропел воевода елейным голосом аки дьяк на заутренней. — Скажи только, что я должен делать?
Я поднялся и, глядя Волынскому прямо в глаза, произнёс:
— Пусть послезавтра в полночь на колокольне Пречистинских ворот ударит колокол. По его сигналу офицеры должны будут вывести из казарм своих солдат. Необходимо перекрыть ворота Белого города, схватить в указанных мною кабаках галанинских братков, доставить их в острог и заковать в цепи. Одновременно с этим пусть военные корабли подойдут к Заячьему острову, где стоят воровские струги, проутюжат его артиллерией и высадят
Глава XIX
Я зарываю клад на острове. Мы снова отправляемся в город. Я выслеживаю Галаню и встречаюсь с Матвеем Ласточкиным. В казармах астраханского гарнизона. Начало ночи длинных ножей. Смерть Мишки Баламута. Неудачный штурм трактира «Пушкарский двор». Сражение на острове.
Следующий день я провёл на острове. Мы с Мишкой распродали остатки хабара, избавившись от последних тюков тканей и массивной посуды. Доставшиеся мне драгоценные камни я продавать не стал. Вместо этого в тайне от всех сложил их вместе с деньгами и книгами в железный ларчик, решив спрятать всё это в укромном местечке.
Как только стемнело, я пробрался на другой остров и зарыл свой клад, словно сказочный злодей-разбойник из тысячи и одной ночи.
Днём наша «гулящая сотня» снова отправилась куролесить в город. Из подслушанных разговоров я узнал что Галаня и его старые товарищи, те с которыми он начинал разбойничать под Василём, облюбовали трактир «Пушкарский двор». Сойдя на берег, я украдкой проследил за атаманом до самых ворот сего трактира. Тот находился в Белом городе рядом с Пушкарской слободой. Его содержал бывший гарнизонный артиллерист, которому сорвавшейся с лафета пушкой раздавило руку, да так, что её пришлось ампутировать. Трактир был обнесён невысоким тыном. У всегда распахнутых настежь ворот стояла маленькая медная пушечка, из которой однорукий трактирщик палил холостыми зарядами утром и вечером.
Из поварни столбом валил дым. Там суетились бабы, готовившие казакам угощение. Бегали мальчишки в длинных кожаных фартуках. За поварней голый по пояс мужик колол дрова. В нём я тут же признал Матвея Ласточкина. Как он, хитрая бестия, пронюхал где Галаня со товарищи будет сегодня выгонять чертей из бутылок, так и осталось для меня загадкой.
Я приблизился к тыну с другой стороны трактира, огляделся, нет ли поблизости глаз и ушей и запустил камешком в кучу дров, нарубленных Матвеем Ласточкиным. Тот поднял глаза и свирепо шикнул на меня, чтобы я спрятался за тыном. Я тут же присел на землю. Матвей Ласточкин отложил топор подошёл к тыну с другой стороны, якобы для того чтобы справить малую нужду, а сам тихо сказал мне.
— Иди по переулку к Кабацким воротам. Увидишь чайную. Хмельного питья там не подают, потому ваших в ней не встретишь. Чаёвничают в основном местные ремесленные люди. Сиди и жди меня.
Я так и поступил. Сидел до полудня, пил вкуснейший чай с бубликами, пока, наконец, не появился Матвей Ласточкин.
— С воеводой сговорился? — сразу же поинтересовался он.
— Сговорился. Имать Галаню будем сегодня ночью, — едва слышным шёпотом ответил я. — Сейчас прикинусь пьяным, пошатаюсь кругами по городу. И каждый из этих кругов будет всё ближе и ближе к кремлю. Вечером тайком проберусь в казармы. Там меня будет ждать Волынский.
— Без меня управишься?
— Управлюсь Матвей Иванович. Чай, кое-чему научился.
— Тогда я пожалуй махну на другой берег, отсижусь у калмыков,
Когда, расставшись со своим наставником в сыскных делах, я снова оказался возле трактира «Пушкарский двор» там веселье уже бурлило через край. Радостно заливалась балалайка и голос Еремейки пел:
В Ярославле городке, где кабак на кабаке, В трактире безымянном на волжском бережке В день праздника святого, по лету как-то раз, Сошлись мастеровые поддать не в бровь, а в глаз. Сапожник, малый ушлый, огурчик занюхнув, Напился сразу в стельку, и морду в стол уткнув, Поведал, что в бутылке зелёный чёрт сидит. Бутылку выпил плотник и в страхе чёрт бежит. Ещё две чарки водки и плотник в доску пьян…До самого заката я ходил из кабака в кабак, постепенно приближаясь к воротам кремля. По ходу дела запоминал, какие из кружал посада и Белого города служат пристанищем кампаниям казаков.
У ворот кремля я сказал караульному солдату пароль, о котором мы с воеводой сговорились позавчера и меня тут же отвели в казармы драгунского полка. Там шла неторопливая и по-солдатски деятельная подготовка к выступлению. Служивые чистили ружья, точили палаши, чинили основательно поношенную амуницию.
Губернатор Волынский тоже был здесь; возле казарм стояла его карета. Он встретил меня в дверях и заговорщицки зашептал.
— Как вы и сказали, Артемий Сергеевич, я привёл гарнизон в боевую готовность, но для чего сиё надобно, офицерам не объяснил. — Тут парсуна воеводы приняла весьма удручённый вид и он жалобно простонал, — Ох, не простит мне жигулёвская братва этой ночи длинных ножей. Атаманы, приятели Галани, того и гляди убийц подошлют.
Я подумал:
«Вот порадуется купец Федулка, коли жигулёвцы и вправду воеводу зарежут».
В слух же сурово произнёс:
— Не гоже государеву мужу боятся всякого отребья.
— И то верно, негоже, — спохватился губернатор.
Волынский представил меня офицерам гарнизона и сказал, что отныне они и их солдаты по-ступают в моё полное распоряжение. Сам же ретировался, вооружил челядь и превратил свой дом в неприступную крепость.
Так, невольно, я стал командующим целым корпусом, словно самый настоящий фельдмаршал.
Город погрузился во тьму. Улицы опустели. Воровские казаки гуляли в кружалах так, что соседние дома ходили ходуном, словно при землетрясении. Упившись, они отплясывали под звуки кабацких балалаек. Хозяева питейных заведений, богатевшие на глазах, радостно потирали руки и, пряча в сундуки серебро, возносили молитвы Господу, за то, что он послал им эту оголтелую толпу гулящих людишек, швырявшихся деньгами направо и налево, ни чуть не беспокоясь о будущем.
Ровно в полночь на колокольне Пречистинских ворот ударил колокол. По этому сигналу солдаты астраханского гарнизона, стараясь не производить шума, заняли позиции у всех ворот Белого города, с приказом никого ни впускать и не выпускать. Ворота закрыли. С грохотом упали решётки. Из казарм, бряцая оружием, вышли два гарнизонных полка и многочисленными ручейками растеклись по близлежащим улицам. Офицерам было поручено ворваться в указанные мной питейные заведения и схватить всех кто там окажется. А уж следствие потом разберётся, кто есть кто.