Ватерлиния (сборник)
Шрифт:
А теперь, как видно, прилетел по мою душу. Вот и переполох в эфире, вот и необычайная скорость моего спасения прояснилась – лучше не надо. Размечтался о нормальной службе, дурак!
Ох, чую, зря я не остался у старика на Сонной субмарине! Беседовали бы сейчас, пили самогон, а ржавые торпеды оберегали бы наш покой почище собачьей своры…
Жду. Жарко, тени нет. Бежать? С плота не убежишь, да и некуда. Ладно, не будем трепыхаться раньше времени, не доставлю я им этого удовольствия. Кто вообще такой этот Шелленграм? Ведущий эксперт отдела Перспективного Планирования…
Гляжу: перешел на трусцу господин ведущий эксперт, потом и вовсе на шаг. Обогнали его и, понятно, подлетают прямо ко мне два рыла из корабельной полиции. Их и в форму одевать не надо – по мордам сразу видно, кто они есть. Пилот на всякий случай, будто невзначай, отошел за «попрыгунчик», да только не пилот их интересовал. Я опомниться не успел, как мои локти оказались выше затылка, глаза уперлись едва ли не в посадочную полосу, а афедрон смотрит кверху, дразнит какой-то флайдарт, делающий посадочный круг.
И слышу:
– Отставить. Отпустите его.
Негромко так, но веско. Видно, привык командовать господин эксперт. Повиновались рыла.
– Следуйте за мной.
Следую. Не к борту, а наоборот, что уже хорошо: значит, расстреляют меня не прямо сейчас. Мимо ремонтных стапелей, мимо садков, кишащих крилем, мимо памятной надстройки, мимо мачты с хлопающим флагом… Впереди господин эксперт, за ним я, по обе стороны от меня – рыла, а сзади подоспел и семенит кругленький майор корабельной полиции, еле дышит и даже не покрикивает, над черной фуражкой столб горячего воздуха, из-под козырька ручьи текут. А вот господин ведущий эксперт вроде бы и не вспотел, и с дыхалкой все в порядке, словно и не бегал.
Мимо реакторного колодца, мимо гауптвахты, мимо ракетных шахт…
Не поверил я глазам, когда мы дошли до верхнего жилого отсека, где обитает только высшее начальство поста и такие гости, как этот Шелленграм, и здесь встали на якорь. А уж потом не поверил ушам:
– Оставьте нас вдвоем. Можете быть свободны.
Вот этого полицейские ожидали еще меньше, чем я. Только рыла растерялись молча, а майор попытался возражать, но господин эксперт сунул ему под нос какую-то бумагу – он и завял. Я даже пожалел, что я не эксперт.
– Следуйте за мной. – Это он мне.
Каюта на плоту – не кубрик на субмарине. А таких роскошных апартаментов я и на Поплавке не видел. Спальня Джильды в сравнении – вонючий чулан. Хорошо устроился ведущий эксперт, местное начальство расстаралось на всякий случай.
– Зайдите в санблок, лейтенант. Приведите себя в порядок.
И я молча иду, моюсь и бреюсь. Вытираюсь крахмальным полотенцем! Щедро мажу кремом воспаленную кожу! Сибаритство и разврат. Что бы все это значило?
– Свою одежду можете кинуть в мусоропровод. Новую найдете в шкафу.
«Одежду»! Шпак. Форму! Комбинезон пилота ВМФ с нашивками и знаками различия! Впрочем, в шкафу действительно висит то,
Выходит, не разжалован пока. Мало того: судя по действиям господина эксперта, похоже, приобщен к классу важных птиц.
Что-то мне это не нравится.
Глаза у господина эксперта желтые, как у леопарда, поначалу даже жутковато. Уставились на меня.
– Поторопитесь. Через десять минут мы летим на Поплавок.
Этого я и боялся. Значит, ничего не кончилось…
– Почему на Поплавок?
– Потому что не на грузило. – Господин эксперт изволит фыркнуть.
Не смешно, и вдобавок до меня не сразу доходит, что он о рыбалке. У шпаков и шуточки шпаковые.
– Мне нечего делать на Поплавке, – говорю твердо. – Идет война. Я глубинник.
Сказал – и застучало в висках. Смотрю на него, долговязого, снизу вверх. А этот Шелленграм даже не счел нужным изменить тон:
– Вы штрафник и полетите со мной. Вам понятно?
Ничего мне не понятно. Кому я опять до зареза понадобился – контрразведке? Или есть другая сила, о которой я не имею никакого понятия? Ничего не знаю, кроме того, что лейтенант Филипп-Мария-Хосе-Фернандо-Лусия-Мигуэль-Хуан-Рикардо-и-Аугусто-Диего-Мануэль Альвело, помоги ему все его святые, скорее всего назначен в чьей-то игре на роль малого камешка между крутящимися жерновами. Ох, разотрут они этот камешек в мелкий песочек…
Обрадовал шпак! Да я скорее тут умру, чем по доброй воле соглашусь вернуться на Поплавок! Все равно куда: либо в бой, либо назад в Гольфстрим, начать сначала. Хоть на «Нырке», хоть на бревне верхом. Отдайте мое рванье, отведите меня на гауптвахту!
Подлая штука жизнь: никогда не предупредит заранее, что назревает переломный момент. Я бы подготовился.
Вспотел, но отвечаю:
– Вы не имеете права мне приказывать.
– Вы предпочитаете, чтобы вам приказывал Велич? Или эта шлюха Риенци? А участь штрафников на войне вам известна?
– Не ваше дело, – рублю поперек. – Прошу доложить обо мне командованию.
– Долг зовет? – вопрошает Шелленграм с ехидцей.
Не желаю ему отвечать. С некоторыми людьми бессмысленно говорить на такие темы. Об этом вообще не говорят. Это либо чувствуют, либо нет.
– Последнее время вам случайно не снятся странные сны?
Сказал как само собой разумеющееся.
Вздрогнул я, вздрогнул. Не выдержал. Выдал себя. Лоб в поту, мурашки бегут по ногам.
– О чем вы?
– О двух инициализациях, которым вы подверглись. Надеюсь, вы… ты выдержишь третью… Искандер. Рановато, но ничего не поделаешь.
Браслет у него был странный, я никогда таких не видел. Господин эксперт только нажал на него большим пальцем, и все. Лениво так нажал, со скукой и едва ли не с зевком. Но я почему-то сразу понял: это-то и есть самое страшное.
Словно запустили в меня клешню – и вывернули наизнанку. А потом ввернули обратно. Качнулся, поплыл мир…
Говорят, что человек, умирая, видит себя со стороны. А я увидел сверху – увидел, как вдруг, без мучений и судорог, умер во мне я.
И как я во мне родился.