Вавилон
Шрифт:
— Пристало ли царю быть лжецом?
— Бесчестного сына произвел на свет царь Набонид! — крикнул третий.
Набусардар приказал разогнать всех бичами, чтобы они утихомирились и не задерживали его.
С мечами, копьями и плетьми солдаты обрушились на толпу.
К Набусардару подбежала Дебора, внучка казненного старца, и заговорила притворно сокрушенным тоном:
— Ни мой дед, ни я никогда не испытывали вражды к Халдейской державе. Мой дед занимался гончарным ремеслом, и мы были благодарны Вавилону, что он дает нам
— Чего же ты хочешь? — спросил Набусардар.
— Я прошу немногого, господин, — сказала она, — ты такой могущественный, ты все можешь.
Он вытащил из-за пояса и бросил к ее ногам две горсти золота.
— Купи себе овец и тем живи.
— Я прошу не золота, господин, а милости моим соплеменникам. Почему ты так жесток к ним?
— Потому, что вашим сердцам персы ближе, чем халдеи.
— Ты несправедлив к ним. — Она выдавила улыбку, тогда как в мозгу у ней черной тучей засела мысль о мщении.
Набусардар не обольщался насчет истинных чувств евреев к халдеям, и его не поколебала улыбка, мелькавшая на лице девушки, словно блики света.
Дебора не отступала. На его повторный вопрос, чего она хочет, она ответила, что боится будущего. У ней теперь никого не осталось, а одинокой девушке легко попасть в беду. Она чувствовала бы себя в безопасности, если бы ее взял под свою защиту такой могущественный человек, как он. Дебора умоляла взять его с собой в Вавилон и сделать ее своей прислужницей.
Глядя на него обманчиво преданными глазами, она с подкупающей искренностью уверяла его:
— Я буду служить тебе верой и правдой.
— Вы все коварны и двоедушны. Возьми золото и поди прочь, не то мой конь затопчет тебя.
— О господин, не гони меня, памятью безвинно погибшего деда заклинаю тебя. — Она припала к его ногам.
Набусардар не терпел женских слез и заверений в преданности, они пробуждали у него подозрения в коварстве. Он тронул коня шпорами.
— Меня зовут Дебора, господин, я буду служить тебе, как ни одна из женщин.
Она распахнула одежду и с притворным смущением обнажила грудь.
— Посмотри, господин, я красива.
Набусардар успел заметить только, как блеснуло ожерелье из пластинок желтой меди у нее на шее, и отвернулся.
Но у его телохранителя при взгляде на девушку загорелись глаза.
— Возьми ее с собой, Непобедимый. Когда мы раскинем ночью шатры, с ней будет веселее.
— Делай, что хочешь, — пробормотал Набусардар.
Солдаты оттеснили толпу к самому каналу. Многие евреи убежали в деревню, и Набусардар приказал собираться.
Отряд построился, и они тронулись в обратный путь во главе с Набусардаром, его телохранителем и четырьмя военачальниками.
Халдеи устремились за ними стадом саранчи. Лужайка, где евреи совершали молебствия, опустела.
Там остался только
Веревки пропитались кровью. Рубцы вздулись и стали толщиной с веревки, которыми он был обвязан. На груди пересекались сине-красные кровавые полосы. С разбитого лица в высокое небо глядели мертвые, мутные глаза. В уголках искаженного мукой рта показалась розовая пена, голова безжизненно свесилась с камня. Он не слышал уже, как дрожит земля под копытами удалявшихся коней. Не чувствовал и слабого веяния ветерка, прилетевшего издалека остудить воспаленное тело мученика.
С его последним вздохом солнце скрылось за горизонтом, и окрестности канала Хебар погрузились в темноту.
Отряд Набусардара остановился под открытым небом.
Стояла тихая, безветренная ночь. Где-то поблизости ворковали голуби.
Меднокудрую еврейку Дебору четыре военачальника зазвали в свой шатер. При свете луны и звезд они развлекались с ней и пили крепкие вина. Все четверо были приятно удивлены, что она охотно удовлетворяла все их желания, как покорнейшая из рабынь. Она все больше нравилась им, и они не могли досыта утолить свою страсть.
Однако утром никто не вышел из этого шатра на зов трубы. Когда же заглянули внутрь, то нашли всех четверых мертвыми. Дебора отравила их и покончила с собой. Она лежала между ними с кинжалом в груди.
Набусардар был потрясен вестью, он отказывался верить, внушая себе, что все это ему только снится. Он вошел в шатер и остолбенел при виде открывшейся картины. Среди раскиданных кубков, в лужах пролитого вина лежали трупы. У двоих лица были обезображены судорогами, третий упал лицом вниз, четвертый скорчился от боли.
На дорогом ковре, залитом кровью, лежала Дебора с кинжалом в сердце.
Набусардар встряхнул головой, все еще не веря в реальность случившегося.
Казалось, Дебора наблюдала за ним из-за полуоткрытых ресниц. Он не выдержал ее взгляда и велел закрыть ей лицо. Солдат оторвал лоскут от ее юбки и набросил на глаза и лоб. Нижняя часть лица осталась открытой. Набусардар не мог отвести взгляда от ее рта. Ему почудилось, будто губы Деборы шевельнулись и до него донесся ее шепот:
«Ты удивлен, господин, отчего же? Око за око, зуб за зуб».
Он продолжал смотреть на нее, и снова ему показалось, что на губах ее мелькнула ироническая улыбка.
«Так и доложи своему царю в Вавилоне!»
В ее голосе он почувствовал привкус горечи, как в голосе дочери Гамадана. И кудри ее снова напомнили ему темноватый оттенок медных волос Нанаи.
Его поразила обдуманная жестокость ее поступка. С трудом овладев собой, он сказал:
— Выройте для них могилы и воздайте им почести. А ее оставьте птицам.
Неверным шагом он вышел из шатра.