Вавилон
Шрифт:
Оттуда узкой улочкой повернули к Евфрату. Лошади шли неторопливой рысцой, и удары их копыт гулко отдавались в ночной тишине. Улочка упиралась в статую блудницы. Вокруг высились пальмы, под ними, на обочине дороги, расположились продажные женщины. По традиции их бедра были опоясаны веревкой, в медных мисках они жгли косточки маслин в честь своей богини. Они сосредоточенно предавались этому занятию, их словно и не коснулись треволнения дня. Некоторые бросились к солдатам и начали бесстыдно предлагать себя. Полунагие, они хватали
«Мое сердце — свет, мое сердце — игра и любовь».
Она вызывающе смотрела на Набусардара, но он даже не повернул к ней головы.
Солдаты пустили в ход плетки и безжалостно разогнали женщин.
Подковы снова застучали по мостовой, и дозорный отряд продолжал путь.
Вдогонку им несся разноголосый крик уличных женщин, но потом и он затих. Дольше других был слышен красивый альт, выводивший любовную песню:
«Мое сердце — свет, мое сердце — игра и любовь».
Но вот замер и он, и они наконец выехали на набережную.
Во мраке горделиво возвышалось здание финикийского корабельного сообщества. У его причала покачивались на волнах Евфрата два доверху груженых судна. Они везли в Индию медь из Ливана, терракоту из Кносса, багряницу из Сидона, вино и оливковое масло из Финикии и знаменитую коричную мазь из Вавилона.
Перед отплытием матросы и рабы шли поклониться Молоху, богу разрушительных сил, который испепеляет растения и иссушает источники.
Капище зловещего бога ослепительно светилось огнями. В глубине стояла колоссальных размеров статуя.
Жуткий лик получеловека-полуживотного внушил трепетный страх толпе. Голова, увенчанная бычьими рогами. Разверстая пасть. Могучие руки. Жирное вспученное брюхо. Чрево, как пропасть, в которой гибло все живое.
Статую прикрывала багряная ткань. Ее кровавые отблески струились по туловищу бога. Перед статуей двигались в танце жрицы в одеянии из такой же ткани. У алтаря стояли жрецы в черных ризах и готовились совершить обряд амелюты — человеческого жертвоприношения, на которое был обречен один из рабов.
Когда отряд Набусардара остановился возле храма, жрец как раз велел рабу встать посреди кадильниц, курящихся благовониями, и смочил ему лоб водой — чтобы он очистился. Потом взял с алтаря сосуд с елеем и покропил ему голову — освятил его. Остальные жрецы все это время произносили молитвы. Наконец, храмовый служка поднес к его груди золотую миску и перерезал рабу горло. Из глотки раба вырвался хрип, он зашатался и упал бездыханный к ногам великого бога.
Молох был умилостивлен, и корабли с грузом могли отправляться в путь.
Набусардар с отвращением наблюдал из-за колонн за этим бессмысленным обрядом. Когда раб упал мертвым и жрецы поставили миску с его кровью на алтарь, верховный военачальник, удрученный
«Владыки стран и их подданные, вельможи и их рабы, поклоняйтесь мне все, падите передо мной ниц, я ваш властелин, я создал вас».
Перед храмом Семи Демонов они увидели коленопреклонную фигуру девушки. В корзинке у нее было семь жестяных кубков с вином. Она кланялась до земли проклятым богам подземного мира.
Набусардар велел телохранителю окликнуть девушку, потому что в этот час было запрещено находиться на улице.
— Кто ты? — спросил телохранитель. Она испугалась, но ответила:
— Я дочь бывшего управляющего имением Иддин-Сама и приношу молитвы семи демонам.
— Какая мерзость!
— А разве не мерзость то, что богач Син-Эрис лишил моего отца состояния и теперь мой отец, человек благородного происхождения, вынужден делать свечки, чтобы прокормиться? А я, дочь знатных родителей, должна ходить по домам вельмож и униженно предлагать свечи? Разве это справедливо, господин?
— Я ничего не знаю о тяжбе твоего отца, но мне приказано предупредить тебя, что в этот час находиться кому-либо на улице запрещено.
— Ты очень любезен, господин, и я знаю, как мне следует себя вести. Я воспитывалась в благородном доме. Я уйду, позволь мне только поставить семь этих кубков богам зла. Я принесла им нику, жертвоприношение вином. В преисподней они страдают от жажды. Они отблагодарят меня тем, что покарают Син-Эриса.
Она повернулась к статуям и принялась расставлять перед ними кубки.
— Это тебе, Лабарту, посылающая людям страшные сны: я прошу, чтобы ты превратила ночи Син-Эриса в ад… А это вам, Утуку и Алу, вызывающие спазмы в горле и смертельное удушье. Задушите Син-Эржа за то злодеяние, которое он совершил над нами… Это тебе, Лилитуя, насылающая на людей безумие. Нашли безумие и на Син-Эржа, чтоб не знать ему больше ясных мыслей…
— Довольно! — не выдержал телохранитель Набусардара, — Син-Эрис. занимает высокий пост на службе у царя. Ты позоришь слугу царя и призываешь кару на его голову!
И он хлестнул ее плетью, даже не спросив позволения у Набусардара.
— Отправить ее в тюрьму?
Набусардар молчал, а девушка запричитала:
— За что, господин? Я искала справедливости и у судей, и у защитника Вавилона, божественного Мардука. Судьи прогнали меня, как собаку. А служители Мардука обошлись со мной хуже, чем с последним из рабов. И после этого ты удивляешься, господин, что я прошу о помощи злых демонов? Но если ты так мудр, господин, назови мне имя того бога, который исправит несправедливость, причиненную нам Син-Эрисом. Я буду денно и нощно молиться ему, взывая к его могуществу.