Вавка
Шрифт:
Но самым знаменательным было то, что в рабочей комнате вместе со всем 6-а работало и Генино звено. Ребята не показывали виду, что рады «до чертиков», как говорила Вава. Что-то произошло с сидухтами: какое-то уж очень тихое, образцовое стало первое звено.
А Ира все краешком глаза поглядывает на Геню. Геня ничего — работает как ни в чем не бывало.
Нет, никогда еще так интересно, шумно и весело не было в рабочей комнате. Здесь
Вся школа смотрит на 6-а! Все говорят с уважением: «Известное дело — это же 6-а! Там, знаете, какие ребята?!»
Заглянула в рабочую комнату и вожатая 6-б. Подкатилась тихой лисичкой: «Наташа, это у тебя какое мероприятие?»
Наташа подмигнула ребятам. А ребята возмутились: «Какое такое мероприятие? У нас — работа. Каждое хорошее дело обязательно скучным словом обзовут!»
Наконец все готово. Понесли сдавать свои экспонаты в пионерскую комнату. Вавино лицо сияло, как полная луна. Все столпились около Наташи, принимавшей экспонаты, и на разные голоса просили:
— Наташа, теперь у меня! У меня! Мой прими!
Наташа бережно брала в руки предмет для выставки, осматривала его со всех сторон, хвалила, удивлялась и аккуратно записывала в журнал фамилию автора.
Только Вавиной фамилии не появилось в журнале, — нет ее экспоната, не сделала, не успела.
Домой Вава пришла притихшая. Мать еще не возвратилась с работы. На столе стояла неубранная посуда, но Вава посмотрела на нее и отвернулась. Постояла в пустой комнате и побрела на кухню. Она не терпела одиночества. А в такую минуту и кухонной кошке будешь рад.
Прибежала из школы Ира, шумная и счастливая.
— Ты вот что, — похлопала она по плечу Ваву, — ты… не унывай.
— Очень-то надо унывать, — небрежно отозвалась Вава. — Была охота…
— Ты брось, я ведь все вижу и понимаю, — говорила Ира. — Трудилась Блинкова для общего блага? Трудилась. А в журнале Блинковой нету. Справедливо? Несправедливо. Законно — человеку обидно.
— Заладила свое, — буркнула Вава. —
— Ладно, ладно, это ты, видно, плохо меня знаешь! — ухмыльнулась Ирка.
— Что ты меня тут агитируешь, — взорвалась Вава, — не нуждаюсь я в вашем сочувствии! И точка.
Весь этот вечер Вава ходила в раздумье.
— Хорошо бы неожиданно для всех ребят взять и что-нибудь сделать замечательное. Самое лучшее. Например, какой-нибудь научный прибор. В физическом кабинете есть один удивительный прибор: деревянная коробочка, в нее вделана стеклянная трубочка с голубой жидкостью. Чуть дотронешься, в изгибе трубочки заколеблется, запрыгает прозрачный пузырек. Такого, наверно, прибора нет у подшефных ребят в интернате. Вот обрадуются! Вот бы такой сделать прибор, это да. Только кто его знает, зачем он нужен? Спросить у кого-нибудь? Лучше не стоит — еще подорвешь авторитет учебного сектора. Да и негде взять такую стеклянную трубочку…
…На другой день Вава пришла в школу в самом мрачном расположении духа. Первым делом незаметно проскользнула в зал, где помещалась выставка. С порога жадными глазами она обежала весь зал. Тихо и торжественно, как в читальне.
Вава ринулась к витринам, на которых были расставлены экспонаты. По-хозяйски, придирчиво, она оглядывала каждый выставленный предмет, на ходу что-то поправляя, выравнивая.
Вот Ирина коробочка для рукоделия. И надпись: «Выполнена ученицами 6-а класса: И. Уховой и В. Блинковой».
Что, что, что такое?!
Рядом с Ириной коробочкой стояли песочные часы Тани Чижиковой, а на этикетке опять: «Песочные часы. Сделаны ученицами 6-а класса В. Блинковой и Т. Чижиковой».
Глаза Вавы торопливо перебегали с этикетки на этикетку: «учениками 6-а класса Блинковой и Николаевой»… «Власовой и Блинковой»… «Блинковой и Латыниным»…
Сердце Вавы часто-часто заколотилось в груди. «Вот какие у нас ребята — львы! Теперь с нами и Генька Власова и первое звено! Мы еще такое придумаем — ух ты!»