Вблизи сильных мира сего
Шрифт:
Не может быть! Это его холуи из наших идеологических отделов, кои ему подведомственны. Конечно они: Тяжельников, Шауро, Медведев (последний – зав. отделом науки). Ну, неужели же он сам не видит и не понимает этой мерзости и маразма? Как же не пресёк, не цыкнул на шавок и бульдогов?
Единственное оправдание – человек убит горем и ему не до этого. Собственно, чего я негодую, чему удивляюсь? Ведь обжигаюсь не впервой! А всё мне неймётся. Стой и сопи в две дырочки, как все! И не рыпайся!..
И стою эти полчаса, пока нас не сменяет новая партия таких же "скорбящих". "Хорошо, что хоть нам на кладбище не ехать, — замечает с радостью кто-то
Отстоял, в автобус не сажусь. Иду пешком. А думы колесом. Да, что же это? Кто же плодит россказни о скромности, аскетизме, человечности, уме этих сильных мира… то бишь немощных стариков.
В противовес живущему широко, с размахом (охотами, гонками на иномарках – видел сам!) Брежневу рассказывали байки о необыкновенной скромности Алексея Косыгина (тоже взошёл ещё при Сталине). Но вот попал я на Новодевичье кладбище и ахнул! Надгробные камни Чехова, Огарёва и других сынов России теснятся чуть ли не друг на друге, а Косыгин отхватил для своей покойной супруги пространство ничуть не меньше, чем Сталин для убиенной Аллилуевой. А ограды, мрамор!
Однако не о кладбищенских делах надо вести речь. Это не наше, мирское… Да и как тут судить?
Но вот поселился этот скромный вдовец напротив нашей шестнадцатиэтажной башни в пятиэтажном особняке на самой круче Воробьёвых гор. На каждом этаже по полтора десятка комнат. Этаж занимают бассейн, гимнастический зал, летний сад и прочее…
А у скромного человека только дочь и зять-грузин Гвишиани, кандидат наук. Через два года он, этот зять, — доктор. Ещё через год – членкор, а потом – полный академик. Иногда, когда цветут липы, по Воробьёвскому бульвару прогуливается этот скромный человек в одиночестве или с дочкой. А впереди и сзади по два охранника…
Живёт Алексей Николаевич бок о бок с нами уже года три. Я наблюдаю эту идиллию… И вот подходит день очередных выборов в Верховный Совет. И так случается, что утром мы с семьями идём голосовать в один избирательный участок. Я иду прямо мимо нашего зачуханного молочного магазина, а Косыгин решил заглянуть и хозяйским глазом окинуть торговую точку.
Продавцы с восхищением и страхом рассказывают: "Такой разнос устроил, так возмущался…"
А через пару дней в нашем магазине начался, как теперь говорят, "евроремонт". Сняли все деньги со всего района, выделенные на ремонт торговых точек, и сотворили из нашего "молочного" конфетку на загляденье. Всё сверкает кафелем и стерильной чистотой, продавцы в белых халатах, не говоря уже о накрахмаленных кокошниках.
А я всё не каюсь. Верю в россказни о скромности, и государственном уме, и деловитости людей из высших эшелонов власти.
Помню, был и такой случай. Вдруг зуд и шёпот по всем пяти этажам ЦК. Дочь Косыгина выдвигают на должность директора Иностранной библиотеки!
— Ну и что! — недоумеваю я, узнав об этом от Биккенина. — Есть сектор культпросвет, пусть он…
Биккенин многозначительно прикладывает палец к губам:
— Тс-с-с… Тут проблема…
И даёт мне знак покинуть кабинет. Будет с кем-то говорить конфиденциально по вертушке.
От других узнаю, что есть действительно какая-то проблема: "То ли не знают, куда девать старого директора, то ли надо нейтрализовать сильного претендента, который ждёт этой должности много лет". У наших конспираторов понять что-либо невозможно.
Но моё дело, как поётся в той знаменитой частушке про "девку" и "борону", — сторона. А вот моего непосредственного
И что вы думаете: и выполнил, и оправдал. И коллектив знаменитой библиотеки, как награду, получил нового руководителя, со связями, о которых только мечтать можно…
Доходили слухи, что Иностранная библиотека преобразилась и засверкала новизной, как тот наш молочный магазин на Воробьёвке. А преобразилась… увы, за счёт обнищания своих младших сестёр – других библиотек Москвы.
Конечно, многие догадывались об этих скрытых от людских глаз чиновничьих взлётах. Существовало даже такое выражение: "телефонное" или "позвоночное право", по которым вершились подобные дела. Но большинство моих соотечественников всё же оставалось в неведении..
Теперь же при диком капитализме всё то же, но с той разницей, что делается открыто. Не знаю, что лучше? Оба варианта никудышные и подлые…
Но жить, как говорится, всё равно надо.
Я говорил о закономерностях движения на самый Верх тогда, в моё время. Они, конечно, существовали. Пробивались люди не только хитрые, с изворотливым умом, умеющие просчитывать ситуации, но и люди-бойцы, с железной хваткой и волей, которые могут переступить не только через светские и нравственные законы, но и сломанные ими же судьбы друзей и близких.
Только такие могли выжить и удержаться наверху, когда ситуация в стране перевернулась на сто восемьдесят градусов. Уж как преданы были Горбачёву – Яковлев, Алиев, Шеварднадзе и другие первые секретари в республиках, которых он извлёк из "клана" своих комсомольских друзей, а ведь все отшатнулись и успели спрыгнуть с тонущего корабля.
Предали? Нет! Тех, которые сами многократно предавали, не предают. Их сбрасывают, как изношенные туфли.
Когда Горбачёв ещё при неограниченной силе Генсека молотил рвущего у него власть Ельцина, Яковлев, в отличие от Лигачёва и других секретарей ЦК, не кинулся в эту свару. Он выжидал, чья же сторона возьмёт верх. И даже тогда, когда Ельцин был вроде бы повержен и отправлен с первого секретаря МК в зачуханный Госстрой, он отмолчался. Думаю, отмолчался лишь публично. Самому же он, конечно, нашёптывал о своей преданности и подавал советы, как расправиться с отступником. Когда шла агония несчастного, инфантильного ГКЧП, Яковлев также не проявлял себя публично, а вот, когда "Горби", любимца Запада, доставили из Фороса в Москву и потребовали отречения от президентства, он пришкандыбал в Белый дом, где ельцинисты шумно праздновали свою победу…
Тут же влез на трибуну и провозгласил программную речь. Главным в ней был вопль: "Теперь надо не допустить в наши ряды победителей всякую шпану! Надо зорко следить, чтобы она не пролезла!"
Яковлев охотно позировал перед телекамерами, рассказывая, как спецслужбы Горбачёва в последние недели установили за ним "наружку" и не давали ему проходу…
И пошла-поехала его кипучая деятельность у трона нового президента, теперь уже России, который ради этой вожделенной цели развалил великую страну. В этом угаре-эйфории, в каком-то интервью, которые Ельцин тогда давал по нескольку на дню, мелькнул такой пассаж. Репортёр спрашивает об отношении Ельцина к кульбиту Яковлева от одного президента к другому. И тот отвечает приблизительно следующее: