Вcё меняется
Шрифт:
– Вот и славно, вот и замeчательно! – Взялся за наполненный бокал Евгений Иванович.
– Гораздо удобнее вам у нас станет!
– Несомненно, что так оно! – будто произнося тост, полицмейстер и свой бокал с вином поднял.
Все по большому глотку багрово-красного приторно-сладкого напитка сделали, разве что кроме меня и ?нны Павловны, мы с ней пригубили только. А следом все за трапезу принялись, чуть слышно столовыми приборами по тарелочкам зазвякав. Я же, учитывая, что голодна была до ужаса, как подобает
– Вы простите меня превелико, – из своего почти и не съевши ничего, довольно скоро измятую салфеточку с себя убирая, поднялась из-за стола супружница графская. – Да чего-то устала сегодня я, и аппетита нет совсем. Потому пойду уж к себе, почитаю да подремлю, наверное.
– Так доведу я, сударыня, вас, - старый граф тоже со стула встал.
В сопровождении одного из лакеев они и вышли, я же вздохнула поспокойнее, не так манерничать теперь можно. Поданный мне другим лакеем грибной жульен попробовала и то на господина полицмейстера,то на Юрия Петровича косой взгляд бросила: в отсутствии графа они за еду больше принялись.
– Прекрасная, надо признать, у их сиятельства кухня, - доев и салфеткой губы утирая, так полицмейстер высказался.
– Паштет особенно рябчиковый…
«Надо же, а я ела и не понимала, что из рябчиков», – слушая его, про себя сыронизировала.
Тут, со слабым скрипом дверей, сюда старый граф вернулся. Довольно скоро получилось это у него. До спинки моего стула дошёл и легонько рукой об неё опёрся.
– Надеюсь, моя кухня понравилась вам, милая барышня?
– именно у меня и поинтересовался.
– Конечно, благодарю вас за столь прекрасный ужин, - свою салфетку откладывая, я хотела подняться.
– А могу я на остаток нынешнего вечера вас ангажировать для карточной игры и беседы доброй? Не откажите уже старику в малости этой! Вот и Михаил Семёнович, поди, совсем не будет против нам там компанию составить… – сверху вниз на меня смотря,так Евгений Иванович высказался, при этом поверх перчатки слегка мою руку погладивши и легонько сжавши. Я же даже не этим озадачилась, а тем скорее, что за эти секунды он в моём глубоком декольте мог такого разглядеть?
– Ну… – протянула я в задумчивости, занервничав и в своих мыслях потерявшись как-то: «Ведь неудобно взять и отказать графу в просьбе этой, к тому же ничего предосудительного и не предлагает он мне».
– Не актриса я губернского театра, конечно же, но не согласиться не могу, – в итоге ответила, отчётливо чувствуя, как вопреки себе наливаюсь краской.
«Уж надеюсь: кроме меня и не замечает этого никто!» – в нахлынувшем смущении подумала.
– Вот и прекрасно, вот и замечательно! – Евгений Иванович воскликнул, при этом чуть ли не хлопая в ладоши.
–
– Ох уж, хорошо знаю я ваше дамское ненадолго! Да идите, я горничной распоряжение отдам, сведёт она вас в покои ваши, как и гардероб для вас туда же доставят нeмедля.
– Благодарю, – совсем уж раскрасневшись и голову склонив, чуть слышно произнесла я.
Ведь если честно: то в шоке от гостеприимства такого! Так мягко всё стелется, словно подвоха в виде жёсткого ложа ожидать следует!
* * *
– Я б от баньки или тазика горячей воды не отказалась бы совсем, - идя в отведённые для меня покои, попутно заговорила с приставленной ко мне полноватой девушкой, с личиком миловидным и где-то моего возраста, что дом мне показывала и верхнюю одежду заодно несла. Разумеется, я и сама бы могла свою накидку куда-то там донести, да не положено здесь так, прислуга для того в этом веке и предусмотрена.
– Тебя звать-то как? – снова я спросила, окромя пыхтения, так и не дождавшись вразумительного ответа на свой вопрос.
– Дарья я… – наконец-то ответила она. – Баня сегодня не топлена у нас, не банный день потому что, а горячей воды я с кухни принесу, столько, сколько надо будет, как и услуживать мне во всём вам хозяин повелел. Сюда, барышня, проходите, – распахнула Дарья передо мной дверь.
– Эту вот спальню хозяин отвел вам.
– Хорошо, - заглядывая внутрь, продолжила я.
– Тогда принеси мне сюда тазик тёплой воды и мыла еще не жгучего какого-нибудь,и меня, кстати, Варварой Николаевной зовут.
– Хорошо, барышня, – низко склонилась она.
– Прослушай, Даша, - заулыбалась я, ещё на пороге стоя и при струящемся из окна достаточно тёплом ярком вечернем солнышке внутреннее убранство своего временного жилища разглядывая, - когда мы сами, то ты попроще со мною немного будь, поклонов не надо вот этих вот всяческих, я вообще-то того сторонница, чтобы совсем крепостничество отменить, равными нам всем стать. Только тебе никому не следует говорить об этом. Понимаешь меня? Сама-то ты графская крепостная, я верно угадала?
– Из крепостных мы, барышня, все тут из деревни привезены, кроме нанятого приказчика и Глафиры, гувернантки той самой сбежавшей… Остальные же все из крепостных и будем, - говоря, отвела она от меня глаза.
– А как ты думаешь, виновата ли Глафира та, в пропаже ценностей графских?
– по ходу дела я решила поинтересоваться у неё.
– Ой, не следует мне, барышня, говорить о таком с вами. Да и не знaю ничего толком я! Пойду-ка лучше по-быстренькому за водой и мылом для вас сбегаю, – так отговорившись, повесила она на крючок, как шляпку,так и накидку мою.