Вчера
Шрифт:
— Не надо, Эдик! — Сказал он, твёрдо беря Мадоляну под руку. — В такую даль ехать лучше с ясной головой…
Мадоляну повернулся на каблуках и вопросительно посмотрел на Сербу.
— Я работал с твоей Людмилой… Это я звонил тебе, когда её не стало…
— Страшно было, — с мягким молдавским акцентом произнёс Мадоляну и Серба понял, что он имеет ввиду. — Так и не увидел её в последний раз…
— На вот, возьми, — Сенька полез за борт пиджака, достал бумажник, порылся и протянул Эдьке фотографию улыбающейся Людмилы, которую носил ещё на тот товарищеский суд, чтобы показать наборщикам.
Налетевший
— Паспорт хоть захватил? Я тебе трудовую на главпочтамт сорганизую, — расчувствовался Серба. Он даже, ни с того ни с сего, пожал Эдуарду на прощанье холодную потную руку.
Мадоляну тяжело, как бы раздумывая, поднялся в четвёртый вагон, не выпуская фотографии из левой руки. По лицу его текли слёзы. Так и стоял он в тамбуре, плача и мешая пассажирам.
— Чудак–человек, проходи на место, не мешай работать! — Прикрикнула на него проводница. — Аль милка провожать не пришла? Ну и хрен с ней, найдёшь другую! Ты же симпатюга хоть куда!
— Не трогай его, мать, — тихо шепнул ей Серба. Она не ответила, взмахнув жёлтым флажком в сторону локомотива, и, выглядывая из тамбура, приготовилась к отправлению.
Голосисто свистанул локомотив и состав тронулся, напористо набирая ход. Торопливо побежали в ночь зелёные вагоны. Заморосил неприятный дождик, но, пружинисто шагая, Серба его не замечал. Он уже переключился на реальную жизнь и обдумывал свою дальнейшую жизнь с Иринкой.
Сзади по–девически дробно и, само собой, интригующе стучали каблучки, но Сенька шёл всё быстрее, и звук отставал, умирая, неузнанный, ненужный. Семён отдалился от попутчицы, не оглянувшись, не поинтересовавшись. А ведь та семенила неподалёку, в нескольких шагах. Возможно, в нескольких шагах от отчаяния. Ну и что? Ах, Сень, нехорошо–то как…
Copyright — все права сохранены
Версия 09.03.26
Комментарии к роману «Вчера»:
1. Буслаева К. Н (ksana–[email protected]) 2009/04/27 16:07
Олег, я долго колебалась, потом все–таки прочла Ваш роман, все 1000 к. Колебалась именно из–за объема. Мне показалось интересно, даже очень интересно. Особенно отдельные места, в частности о взрыве Днепрогэса. Я как–то никогда об этом подробно не читала, так оно все и было? Так ужасно и страшно? Неужели в Запорожье так ужасно велась борьба со стилягами?
Может быть, Вам будет интересно мнение читателя подробнее? Мне кажется, такое большое произведение на бумаге было бы лучше, легче читать, можно отложить книгу и вернуться позже, можно читать, сидя в удобном кресле. Я от чтения подряд несколько устала, со второй половины читала не так внимательно. Понимала, что Вы интересно описываете технологический процесс, но уже не вникала подробно. Мне кажется, если бы Вы выложили в СИ 4 отдельные повести, было бы больше желающих их прочесть. Потому что, написано–то интересно. Впрочем, автору виднее.
Я не поняла, почему все заканчивается
Но Вы так сделали, видимо, этот финал должен нести какую–то смысловую нагрузку. Я не поняла, какую.
Главный герой Семен показался мне неоднозначным. Конечно, его болезнь, хоть и вяло текущая, что–то объясняет. Но ведь Вы–то делаете из него героя положительного, рыцаря, борца за справедливость. А он — изворотливый дезертир. А он, простите, бабник. Эти его похождения в поездах… Кстати, почему все женщины, которых Вы описываете, доступные женщины, даже шестнадцатилетние школьницы?
Впрочем, если все не так и я не поняла, сотрите и не обращайте внимания. Книга–то интересная. К. Н.
2. Зоин Олег ([email protected]) 2009/05/10 15:55
Ксюша, СПАСИБО! Ваш комментарий — первый! И такой искренний!
1. Да, Вы правы, в герое мало героического, но ведь и жизнь вокруг нас — та ещё штучка! Но мой Сенька — и есть нелогичное, сумбурное отражение сумбурной советской жизни. А личное достижение героя — не его наивная дерготня за какой–то, невозможной в принципе при тоталитаризме «справедливостью», а постепенное «выныривание» из мерзости тогдашней жизни и собственного тупика. Ведь он мог (и был предопределён ходом событий) после возвращения в «общество» стать бичом, изгоем, суматиком, местной шпаной, деклассированным элементом, непомнящим родства и т. п.
Но, всё–таки, какая–то внутренняя пружинка повела его куда–то дальше и дальше по жизни. То есть он в итоге остался человеком.
2. Да — не ангел. Да — в начале восстановления личности — пил, бузил, грешил. То есть вёл себя вполне соответственно той среде, в которой вращался. Доступные школьницы? Так это на миг отодвинутая штора в мир тогдашнего «полусвета». Там немало таких моментов «неофициальной» жизни города. А пир в тюрьме? А ночные оргии руководящих сынков на Хортице?.. Что несомненно, так это высокая степень документальности повествования. Так мы тогда жили. И Ваше удивление борьбой со стилягами меня умилило. Да, это подлинный случай. Как и вообще набор героев. У них реальные прототипы. Только Петлюк в последней части — полностью сгенерирован как собирательный образ.
Более того, практически все мелькнувшие в августе 1941-го официальные лица города и страны приведены с реальными именами и фамилиями. Единственное послабление для них было — ни единого унижающего слова в их адрес, даже к тем, кто мне лично чем–либо неприятен или даже мерзок.
3. К своим небольшим достижениям отношу скрупулёзное, почти по минутам, восстановление до сих пор замалчиваемых отечественной историографией событий августа 41-го, взрыв ДнепроГЭСа и уничтожение НКВД, а также «производственный» блок — работу Сеньки на абразивном комбинате, что списано с натуры и не может быть произвольно «перекомбинировано» никаким творческим воображением. Также кажется важным реконструкция убийства Комарова, что до сих пор остаётся тайной…