ВЧК в ленинской России. 1917–1922: В зареве революции
Шрифт:
То же и в армии, что было особенно опасно, мятежи разного калибра вспыхивали уже с начала 1920 года, солдатско-матросские выступления в Верном или в Кронштадте стали только самыми громкими в этой череде, вынудившей все же власть большевиков маневрировать и временно отступить от своей сверхидейной позиции к компромиссному НЭПу. В Кронштадте вообще восстала элита и главная опора советской власти к октябрю 1917 года – «гордость и краса революции» в лице матросов самого экстремистски-революционного Балтийского флота. Именно они поубивали в октябре 1917 года своих флотских офицеров, они шли в Петроград устанавливать ленинскую власть, они массово шли в Гражданскую на фронт и давили другие антибольшевистские восстания. Но политика военного коммунизма и печальные вести из сел, откуда были призваны на флот многие балтийцы, привели и их к восстанию. И 1 марта 1921 года гарнизон Кронштадта восстал против власти Ленина под теми же броскими лозунгами «За Советы без коммунистов», «Против бюрократии и комиссарократии», «За возвращение к революционным ценностям» и так далее.
Большевистские историки напрасно пытались замазать эту
Зря коммунистическая история напирала и на то, что матросов толкнули к восстанию заговорщики из эсеров, анархистов и меньшевиков. Их влияние на массу восставших в Кронштадте было минимальным, хотя кто-то из матросов в ВРК и объявлял себя идейным анархистом, и даже установить за две недели восстания связи с мятежным Кронштадтом эти находящиеся уже в полуподполье партии не успели. Не были правдой и утверждения большевиков о связи повстанческого ВРК с белыми эмигрантами, якобы собиравшимися десантироваться на помощь мятежному Кронштадту, но не успевшими этого сделать из-за решительного подавления восстания. На самом деле для эмиграции этот мятеж вообще оказался неожиданностью, они только начали обсуждать свое к нему отношение и возможность помощи, как Кронштадтский мятеж уже прихлопнули. Находившейся тогда уже в турецком изгнании белой армии Врангеля для броска вокруг Европы, для теоретически возможного десанта на Балтике потребовались бы многие месяцы. К тому же это было невозможно в политическом плане: белые врангелевцы и стенавшие по возврату к крутой революции кронштадтские матросы были в идейном плане антиподами и вместе в одном окопе оказаться просто не могли. Указания коммунистических историков на то, что к матросскому мятежу в Кронштадте сразу примкнули служившие там военспецы из царских офицеров во главе с командиром кронштадтской артиллерии бывшим генералом Козловским, тоже ничего особо не проясняют в логике этого антисоветского мятежа. Хотя бы потому, что Козловский и другие бывшие офицеры в ВРК не входили и восставшими не командовали, будучи для основной массы матросов той же подозрительной «контрой». Восставшие подчинялись только избранному ими же в прежних революционных традициях ВРК, проигнорировав мудрые в военном плане предложения генерала Козловского: заранее расстрелять лед для предотвращения штурма по нему красных частей, освободить от ледяного плена хотя бы пару кораблей для маневра, высадить десант на берег и попытаться взбунтовать гарнизон матросов хотя бы на базе в Ораниенбауме и так далее. Сбежавший после разгрома восстания по льду в Финляндию Козловский в эмиграции от основных «кронштадтцев» из ВРК Петриченко отвернулся за пренебрежение его военными советами.
Были в числе претензий кронштадтских матросов к «забюрократившейся» власти Ленина и действия ЧК, которая только что в феврале прошлась по Петрограду новой гребенкой арестов и расстрелов при подавлении забастовок на заводах и в поисках контрреволюционного подполья. Мятежные матросы уже решили в первый день восстания арестовать находившихся в крепости чекистов, как это сделали мятежники и в гарнизоне Верного за год до них, но чекисты по приказу коменданта Кронштадта большевика Новикова тайно бежали на материк в укрепленный форт «Красная горка». Сам Новиков тоже сбежал в этот день из восставшего Кронштадта, за ним гнались матросы, но он ускакал от них по льду верхом на коне. Прибывший в тот день для разговора с уже волновавшимися кронштадтцами председатель советского ВЦИК Калинин пытался вразумить их большевистскими лозунгами, но толпа кричала ему: «Брось, Калиныч, тебе-то тепло, ты столько у них должностей занимаешь! Убирайся, старик, к своей жене!» Вышедшего на трибуну с Калининым красного комиссара Балтийского флота Кузьмина тоже прогнали с криками: «А ты забыл, как на Северном флоте матросов через каждого десятого расстреливал?!» Это Кузьмину напомнили о его руководстве Северным флотом в активную фазу Гражданской войны, где он отметился не только жестокостью к врагам, но и укреплением дисциплины в красных рядах через расстрелы. Кузьмин вспылил и бросил: «Изменников нашему делу расстреливали и будем расстреливать впредь!» Собственно с этого момента и началось восстание.
После решающего и удачного штурма крепости 18 марта 1921 года те из повстанцев, кто не погиб в бою и не сумел уйти по льду в Финляндию, оказались в руках чекистов, причем несколько сотен из них в показательном порядке без суда расстреляны прямо на льду Финского залива. И еще многие позднее казнены по упрощенному приговору «троек», а более тысячи отправлены заключенными на Соловки.
ЧК за линией фронта
Завершая
Был засланный прямо в штаб деникинской армии чекистский разведчик Макаров, поставлявший в ЧК самые свежие планы белого командования и ставший прототипом героя советского кинофильма «Адъютант его превосходительства». Был бывший сотрудник военной разведки царского Генштаба в Японии Алексей Луцкий, служивший после 1917 года в Иркутской ЧК и командовавший затем разведкой у сибирских партизан, которого японцы и белые казаки атамана Семенова в 1920 году вместе с партизанскими вожаками Лазо и Сибирцевым казнили в паровозной топке на станции Муравьево. Похожим был конец и у молодого девятнадцатилетнего сотрудника ЧК Николая Микулина, внедренного в штаб белой армии Юденича и после разоблачения также брошенного белыми в паровозную топку в 1919 году.
Еще один девятнадцатилетний чекист Алексей Дидрик нелегально был заброшен в еще занятый деникинцами Ростов-на-Дону, где в момент штурма города Красной армией организовал налет на штаб белых и захватил там ценные документы. Спустя три месяца сотрудник ЧК Дидрик умер от гулявшего по России тифа.
Таких лихих разведчиков и диверсантов в тогдашней ЧК было достаточно. Так грузинский чекист и подпольщик РСДРП с дореволюционным стажем Тите Лордкипанидзе заслан в родную Грузию под властью правительства меньшевиков. В сентябре 1919 года в Тифлисе он организовал и лично совершил теракт против представителя Деникина в Грузии генерала Баратова, бросив на улице бомбу в его автомобиль, Баратов был ранен, а его адъютант и водитель убиты на месте. Лордкипанидзе после этого арестован и сидел в Метехской тюрьме, но грузинское правительство предпочло с Москвой не ссориться и выдало террориста из ЧК по обмену в Россию. За эти подвиги времен Гражданской войны и по протекции его покровителя в Грузии Лаврентия Берии Тите Лордкипанидзе получил от советской власти в 30-х годах пост начальника Грузинского ГПУ, затем начальника НКВД по всему Закавказью. А в 1937 году от той же власти чекист Лордкипанидзе получил расстрельный приговор «за измену делу социализма».
Был уже упоминаемый выше поэт-чекист Делафар, расстрелянный в занятой белыми и его соотечественниками-французами Одессе в 1919 году. Его фигура чекиста-француза с наклонностями поэта и знакомствами с первыми звездами тогда еще немого кино всегда притягивала исследователей спецслужб своим романтическим флером, но и места фанатичному героизму в судьбе «графа Делафара» тоже нашлось достаточно, о нем следует напомнить чуть подробнее. Сотрудник еще петроградского периода работы ЧК, он направлен в тыл врага в Одессу по личному приказу Дзержинского, откуда зимой 1919 года передавал ценную информацию как агент Шарль. В феврале 1919 года он вместе с заброшенным с ним же чекистом Калистратом Саджая (до революции известным в Грузии большевиком-террористом по кличке Калэ) ночью обокрал кабинет главы французской контрразведки в Одессе майора Порталя в номере гостиницы «Лондонская», где французские экспедиционные войска расположили свой штаб, похитив и переслав через линию фронта документы французского командования. После этого Саджая был белыми выслежен и арестован, но сумел бежать во время допроса в контрразведке, выпрыгнув в окно, и дождался прихода красных, в 1920 году Саджая был назначен начальником Одесской ЧК под фамилией Калиниченко после восстановления в городе советской власти. При нем в Одессе был пик расстрелов «контры» и «блатарей», в подвале здания Одесской ЧК на Моразлиевской улице в 1920–1921 годах стреляли каждую ночь.
А вот Жорж Делафар (писавший свое имя на русский манер – Георгий) от этой контрразведки французов Порталя и работавшей вместе с ней в Одессе деникинской контрразведки (называемой белыми «Око») полковника Орлова все же не ушел. Его выследили после того, как Делафар, вопреки запрету чекистского центра, оставшись без связи, вышел на работавшее параллельно с его группой в Одессе красное подполье. Этот подпольный центр возглавляли также засланный чекист Иван Смирнов (под легендой «купца Ласточкина») и матрос-чекист Алексей Петик, до того работавший в занятом белыми и англичанами Мурманске, организовавший там убийство белого адмирала Кетлинского. После массовых провалов подполья французские контрразведчики арестовали своего соотечественника-чекиста через несколько дней после ареста Смирнова, вскоре переданного белыми и казненного, – чекистского резидента в Одессе Смирнова белые утопили в море, посадив в мешок. Тогда же выявилась связь Делафара с уже умершей к тому времени в занятой белыми Одессе то ли от тифа, то ли от запущенного сифилиса звездой немого кино Верой Холодной. Ее тоже белые посмертно считали затем за связь с Делафаром большевистской разведчицей, а от ее детей в Европе затем отвернулась белая эмиграция.
Французы долго не могли поверить, что Делафар – это родная фамилия захваченного ими разведчика из ЧК, полагая, что «граф Де-Ла-Фер» – просто кличка остроумного чекиста. Установив, что кровь им портил настоящий наследник знатного рода из их же страны, французы в итоге Делафара отдали белым, а те расстреляли, он никого не выдал и умер, читая на расстреле стихи о мировой революции. Этот романтичный ореол затем породил легенды, что Делафара не расстреляли, а вывезли из Одессы с отступавшими белыми войсками в Турцию, что он и потом в эмиграции работал на ЧК, но позднее факт его гибели в Одессе был установлен, как и установлено место его расстрела на одной из барж.