Вдали от дома
Шрифт:
Иногда видимое равнодушие Кейта к тому, что Миранда считала непрофессиональным поведением, раздражало ее сильнее, чем сами подрядчики. Нетерпимость она приобрела еще в детстве, сидя на отцовских коленях. Миранда была любимым ребенком, самым податливым и уступчивым, но способным часами упражняться на фортепиано или заниматься ночи напролет, лишь бы вернуться из школы с отличными отметками — ведь когда она усердно трудилась, а отец был в хорошем настроении, он улыбался и хвалил ее, чем никогда не удостаивал других детей.
Миранда была слишком молода, чтобы предвидеть, какую плохую услугу
Ее отцу было нетрудно угодить — но только когда Миранда выполняла то, чего ждали от нее. Отец ни разу не улыбнулся на ее свадьбе, холодно воспринял появление на свет внучки, но буквально сиял, когда Миранда кончила школу права.
Вначале решение Кейта остаться дома и заняться воспитанием дочери, чтобы Миранда могла все время отдавать своей карьере, казалось идеальным. Единственное, чего они не учли — реакцию окружающих на столь неожиданное решение. Со временем Кейт стал странным существом в глазах коллег Миранды по работе, и женщин, и мужчин в равной мере, а в глазах ее отца превратился в изгоя. Негативное отношение к нему было едва уловимым, но стойким, и, к постоянному стыду Миранды, это отношение обладало способностью распространяться. Благодарность, которую Миранда чувствовала вначале, когда Кейт только променял свой офис на дом, со временем неожиданно сменилась еле скрытым пренебрежением.
Миранда взяла кофейник и наполнила чашку, прежде чем перейти в гостиную. Здесь на столе были аккуратным веером разложены журналы, которые Миранда с удовольствием бы выбросила. Большую часть их составляли журналы для женщин вперемешку с разрозненными экземплярами журнала «Пипл» более чем годичной давности. Миранде они достались вместе с домом, от людей, которые прежде снимали его. Кое-где в журналах отсутствовали страницы — как назло, с окончаниями рассказов, которые начинала читать Миранда, заставляя гадать, неужели люди, работающие над версткой номеров, испытывают тайное, извращенное удовольствие, помещая рецепты и купоны на оборотах страниц с художественной прозой.
За время, проведенное в Мендосино, Миранда успела заучить наизусть биографии и романы всех знаменитостей — от членов верховного суда до рок-звезд. Она узнала, как нужно правильно клеить обои, чинить неисправные бачки унитазов и делать по тридцать подарков на Рождество, каждый не дороже десяти долларов.
Единственное, чего ей недоставало — этих тридцати знакомых, которым она хотела бы сделать подарки. Когда-то знакомых у Миранды было множество, но вряд ли бы им понравились сплетенные вручную коврики или шлепанцы. Ее друзья и знакомые относились к типу людей, предпочитающих небольшие, но изящные вещицы, что-нибудь вроде причудливых керамических пепельниц или пресс-папье из баккара.
В прошлом году на Рождество Миранде не пришлось бегать по магазинам. Она обошлась даже без визита в бакалею, опустошив и без того полупустые полки кухонных шкафов, обходясь кукурузными хлопьями или арахисовым маслом, пока из еды в доме не осталась только банка анчоусов, которые Кейт когда-то добавлял в салат «Цезарь».
Но
До поздней ночи, спустя долгое время после того, как мог бы зазвонить телефон и ей понадобилось бы отвечать привычным деловитым голосом, Миранда сидела в углу дивана, обитого зеленой с белым узором тканью, где так любила читать Дженни, свернувшись клубком. Одна в темноте, Миранда слушала, как тикают в холле часы ее деда, эхом вторя стуку сердца. Это были единственные звуки в доме, на постоянный шум в котором, мешающий заниматься неизбежно приносимой домой работой, Миранда так часто жаловалась прежде. Оглушающая тишина вызывала страх, заставляя Миранду почувствовать себя пленницей дома, бросить который ей мешали угрызения совести.
Воспоминания, которые преследовали ее в каждой комнате, были мучительными, но лишь в известной мере. Только страх делал ее узницей в собственном доме на протяжении всех рождественских каникул. Что будет, если она отважится выйти из дома и, свернув за угол универмага или в переулок, увидит восьмилетнюю девочку с золотистыми волосами и веснушчатым личиком?
Она уехала из Денвера через два дня после Рождества. В сущности, не просто уехала, а сбежала. Не дожидаясь, пока вновь стемнеет, не в силах пережить еще одну одинокую ночь в этом доме, она бросилась в спальню, выхватила из шкафа одежду, не заботясь о стиле или сезоне, запихнула ее в нейлоновую спортивную сумку, когда-то принадлежавшую Кейту, и выбежала за дверь.
Миранда почти не помнила подробностей путешествия: два дня, проведенные в Солт-Лейк-Сити из-за бурана в ожидании, пока расчистят занесенные дороги и откроют проезд по ним; какой-то городишко в Неваде с автоматами в бакалейной лавчонке; рекламный щит у дороги в Орегоне, расхваливающий преимущества заблаговременного заказа похорон. Когда в середине января она прибыла в Мендосино, то сочла его не местом назначения, а всего лишь концом дороги. Просто бензин в баке и силы у самой Миранды кончились как раз в тот момент, когда она увидела табличку «Сдается», вывешенную Верном.
Звук шагов по дощатому полу веранды вывел ее из транса. Была уже половина первого. Миранда мгновенно и неожиданно пришла в ярость. Адам Киркпатрик опоздал на полтора или даже два часа — в зависимости от того, в какое время пообещал прийти. Возможно, если сделать ему замечание, следующему клиенту в списке Адама не придется так долго...
Боже милостивый, да что с ней стряслось? Какая разница, когда он приехал? Ей совершенно некуда спешить и нечего делать. И почему это она должна заботиться об остальных его клиентах?