Вдали от солнца

Басов Александр Юрьевич

Вытирая ладони, сержант рылся в памяти, пытаясь понять, почему лицо второго егеря кажется ему знакомым. Передавая назад тряпицу, Ладвиг всё-таки его вспомнил и спросил:

– Вы меня не узнаёте?

Пожилой егерь окинул его взглядом, озадаченно нахмурился, затем пожал плечами:

– Всех вас не упомнишь. Когда прибыл? Один, или группой конвоировали?

– Короткий сезон тому назад, или около того, вы меня встречали на въезде в замок.

– Я на том посту через три дня на четвёртый дежурю.
– Махнул рукой егерь.
– Один день на другой похож, как яйца из-под

несушки, все беленькие и одинаковые на вид. Так сразу и не вспомнить, что было в прошлом коротком сезоне. Ежели не расскажешь, чего примечательного в тот день могло случиться, то и не вспомню.

– Меня в тот день ножом в спину пырнули. Неужто не припоминаете?Стоило зазеваться, как двое буйных тут же полезли в драку.

– Так бы сразу и сказал!
– Обрадовался егерь.
– Такое не забывается! Тех буйных ребятишек не сразу угомонить удалось. Пришлось дополнительный наряд стражников вызвать. А нашим парням только дай повод кулаками помахать! Уделали буйных, повязали и в карцер на декаду упрятали.

– Как там мой конь, не знаете?
– Дрогнувшим голосом спросил Ладвиг.
– Хотел бы я его проведать.

– Какой ещё конь?

– Гнедой жеребец по кличке Фитц. Вы сами сказали, что в конюшню замка его определите. Что грех, мол, такого коня на мясо пускать.

– Что-то ты путаешь, парень, - покачал головой егерь, - не было с тобой никакого жеребца.

– Не может быть! Я же на нём сюда и приехал!
– Возмутился Ладвиг.
– Со мной двое сопровождающих было. Офицеры Тайной Стражи без знаков различия.

– Тебя к нам городская стража доставила.
– Не обращая внимания на горячность собеседника, сказал егерь.
– Ты в тот день не в себе был. Меч какой-то особенный искал. Даже у меня про него спрашивал. Когда тебя ребятишки буйные порезали, я сразу за лекарем послал. Как только он в твои глаза заглянул, да на язык посмотрел, то присвистнул и говорит: "Лихорадка у сержанта. Несите в лазарет".

– Неприятная болезнь.
– Вмешался другой егерь.
– По себе знаю. Жар по всему телу такой, что мозги в голове закипают. Совсем ничего не соображаешь. Вокруг тебя что-то происходит, но то ли во сне, то ли наяву - ничего не понять. Ты тот день, когда в лазарет попал, помнишь?

– Нет, - подумав, ответил Ладвиг.
– Плохо мне было. Очнулся где-то через декаду.

– Вот. Представляю, что ты там в бреду нёс. Сам, поди, и поверил в это.

– Так, наверное, и было...
– растерянно произнёс Ладвиг.
– Извините...

– Бывает.
– Миролюбиво улыбнулся пожилой егерь.
– Поторопись, с обедом. Скоро у другой смены наступит время приёма пищи.

Пройдя несколько шагов, сержант оглянулся:

– Не подскажете, где найти тех двоих... как вы их назвали? Буйных ребятишек?

– На том свете, парень. Через несколько дней после того, как их из карцера выпустили, оба умом тронулись вместе с ещё одним постояльцем. Затеяли они серьёзную потасовку с охраной периметра, а те шуток не понимают, вот и перебили всех троих.

Обеденный зал оказался светлым просторным помещением без окон, зато с высокими потолками, через отверстия в

которых внутрь проникал яркий солнечный свет. Ладвиг уже успел привыкнуть к тёмной камере и слабоосвещённым коридорам, поэтому отвёл глаза в сторону. Первым, что он увидел, были длинные столы, за которыми с двух сторон сидели люди.

– Чего встал?
– Раздался недовольный голос с противоположного конца обеденного зала.
– Тащи сюда свою задницу!

– Первый раз человек пришёл. Не видно, что ли?
– Громко произнёс сидевший ближе всех к выходу мужчина и, взглянув на Ладвига, добавил: - Эй, новенький, здесь не ресторан, еду никто не принесёт.

Сержант кивнул и направился к некоему подобию барной стойки, за которой хозяйничал человек в белом поварском фартуке.

– Какая камера?
– Спросил он тем же недовольным голосом.

– Тёмная и неуютная.
– Ответил Ладвиг.
– Мне там не понравилось.

Обедавшие постояльцы дружно захохотали, а лоснившееся от пота лицо повара начало покрываться багровыми пятнами.

– Шутник, или придуриваешься?
– Процедил он сквозь зубы.
– Отвечай, какой номер у камеры, в которую тебя поселили?

– Тридцать восемь, - не очень уверенно произнёс сержант, - кажется.

– А то ты не знаешь, Тунор, что с нашей половины, только тридцать восьмая до сегодняшнего дня и пустовала!
– Послышалось со стороны выхода из обеденного зала.
– Корми новенького, а то время заканчивается!

– Заткнись, Роалд!
– Брызгая слюной, взвизгнул повар.
– Как ты мне надоел! Обойдусь без твоих дурацких советов!

Тунор сердито посмотрел на Ладвига, с грохотом поставил на стойку глубокую миску и стал наполнять её наваристой мясной похлёбкой.

– Лопай, шутник. Хлеб вон там возьмёшь.

– Сколько кусков брать?
– Спросил сержант, глядя на крупно нарезанные ломти.
– Я пока не знаком с местными правилами.

– Сколько в тебя поместится, столько и бери.
– Повар выставил на стойку наполненную пивом кружку средних размеров.
– Сразу предупреждаю: больше одной кружки не положено. Понял? Чтоб не ходил и не клянчил. Всё равно не налью!

– Монастырское?
– Поинтересовался Ладвиг, кивком указав на пиво.

– Да ты, действительно, шутник. Суп сначала отнеси.
– Посоветовал Тунор, видя, что сержант увидел свободное место за одним из столов и уже собрался идти туда вместе с кружкой.
– Пиво без присмотра я тебе не советую оставлять.

"Знатная стряпня, - восхитился сержант, уплетая густую похлёбку, - теперь я начинаю верить, что это не тюрьма. Заключённых никто не стал бы так кормить".

Сидевший напротив Ладвига постоялец отставил в сторону пустую миску и сыто рыгнул.

– Слышь, новичок, - сказал он, ковыряя в зубах длинным ногтем на мизинце левой руки, - говорят, у начальства есть комната, куда они нескольких шлюх поселили. Ходят к ним по очереди развлекаться. Ничего про это дело не слышал?

– Нет.

– Люди рассказывали, что по ночам откуда-то сверху женский смех доносится, - с мечтательными интонациями в голосе произнёс постоялец.
– Давно я не слышал этой сладкой музыки..