Вдох-выдох

Акулова Мария

Теперь Саша ждала того момента, когда была бы уверена – дом спит. Она понятия не имела, сколько тут находится человек, где эти люди, какого размера здание и вообще, куда она попадет, открыв дверь, но не попытаться, не могла. Девушка встала с кровати, прошла по дощатому полу на носочках, боясь издать хоть какой-то звук, присела у двери. Сначала нащупала рукой замочное отверстие, благо, ночь выдалась достаточно светлой. Потом попыталась заглянуть, чтобы убедиться, не ждет ли ее за дверью ослепительный свет, параллельно Саша прислушивалась к доносящимся извне звукам, точнее тишине. Лишь

после этих манипуляций взялась за то, что, понимала, из всего плана самое проблемное. Она не взломщик. Никогда не пыталась делать этого даже в шутку. Никогда ее не запирали в комнате, ей не приходилось сбегать на тайные свидания. И лишь теперь она жалела об этом.

У Саши не было конкретного плана, что делать после того, как удастся освободиться. Блуждать по дому в поисках Алисы или мчаться прочь со всех ног, чтобы помочь ей уже оказавшись на воле. Так далеко девушка не заглядывала, ей хотелось для начала взять эту высоту – открыть замок. Аккуратно вставив шпильку в скважину, Саша попыталась найти, где находится тот механизм, который заставит щелкнуть замок. Никаких движущихся элементов, никаких рычагов и переключателей, просто цельное гнездо.

– Блин, – в борьбе с замком шпилька оказалась бессильной, один из зубьев отломался.

Правда это не остудило желание Саши пытаться снова и снова, вставлять калеку-заколку в отверстие, в надежде, что ей просто повезет, замок откроется чисто случайно. И ей повезло. Но немного не так.

Сначала с той стороны послышались шорохи, в щель под дверью ударил свет, кто-то вставил в дверь ключ, провернул трижды, дернул на себя.

В ярком ореоле света стоял Артем. Все такой же – спокойный, уравновешенный, в костюме с иголочки, будто это была не поздняя ночь, а свежее утро. На лице лишь снисхождение, видимо, ее попытка и правда была жалкой.

– Александра Константиновна, я на вашем месте перестал бы заниматься глупостями. Если вам что-то нужно – просто постучите. Я всегда тут, – и он указал на стоящее в нескольких шагах кресло. – Ваше орудие, с вашего позволения, я изыму. – Артем протянул руку, требуя отдать позорную заколку.

– Где Алиса? – Саша только сильнее сжала свою последнюю, пусть и рухнувшую, надежду.

Артем тяжело вздохнул, видимо, смиряясь с тем, что в собеседницы ему попалась беспросветная тупица.

– Александра Константиновна, не заставляйте повторять дважды, вы сможете задать все ваши вопросы завтра, и отдайте, пожалуйста, то, что у вас в руках.

Когда Саша отрицательно помотала головой, Артем присел. Их лица оказались на одном уровне, мужчина накрыл ее руку своей, разжал напряженный кулак так легко, будто раздавил сырое яйцо, а прежде чем подняться и снова оставить ее наедине со своими мыслями, сказал:

– Не дури, девочка, – напускная вежливость куда-то пропала. – Яр терпеть твои выбрыки не будет. Слушайся с первого раза, и твое пребывание тут действительно будет напоминать каникулы. Иначе… Я тебе не завидую.

Комната снова окунулась в кромешную тьму. Саша слышала, как слегка скрипнуло кресло, принявшее на себя вес мужчины, слышала, как щелкнул выключатель, погружая и коридор в темноту, вот только отреагировать на это не могла.

Во что же

она вляпалась? Что от нее хотят? То, во что она упорно не хотела верить, вдруг накрыло с головой. Она заложница злейшего врага родного отца. Разменная монета их будущей игры.

* * *

– Слава! Мы ждали тебя позже! – стоило Яру открыть дверь, как навстречу вылетела Глафира, видимо, увидевшая его из окна кухни. В руках женщина держала какой-то черпак, а на фартуке виднелись хлопья муки.

– Я спешил к тебе как мог, Глаша, – он склонился к женщине, позволяя себя обнять. Именно она заменила ему мать. За это он предоставил ей жизнь, достойную ее доброты, в которой он сам когда-то так нуждался. Его французский дом был предоставлен Глафире полностью, за редкими исключениями. Например, когда он нужен был ему, чтобы держать тут Александру Титову.

– Я тебе не верю, негодяй, – Глаша поцеловала несносного мальчишку в щеку, провела по лицу, будто проверяя, цел ли ее мальчик, и лишь потом отпустила. – Ты даже не звонил эти два месяца. Если бы не… обстоятельства, – она сделала паузу, намекая, что к этим обстоятельствам относится очень скептически. Когда ей запретили зайти в комнату к гостье, поздороваться, Глафира поняла, что все не так просто, как пытается ей навязать Артем. – Ты бы не явился как минимум до Нового года.

– Прости. Я… – но вместо того, чтобы выдумывать очередную отговорку, просто улыбнулся, заставляя няню расплыться в ответной улыбке.

– Негодяй, – констатировав факт, Глафира еще раз обняла своего любимого мальчика и отступила, предоставляя его в распоряжение незаметно подошедшего Артема.

– Ярослав Анатольевич, – он протянул руку, которую шеф незамедлительно пожал.

– Как наши дела, Артем, все удачно? – они оставили качающую головой домоправительницу в холле, а сами направились вверх по лестнице, подальше от ее ушей.

– Да. Удачно, – наверное, одна из черт, которые заставили Ярослава доверять Артему безоговорочно – его немногословность, за которой скрывается такая многозначность.

– Как она вела себя?

– Лучше, чем я мог бы рассчитывать… – Артем как обычно флегматично улыбнулся, вспоминая единственную вчерашнюю попытку открыть дверь. Раньше подобным ему заниматься не приходилось, но почему-то казалось, что реакция у выкраденной должна быть другой: истерика, попытки выцарапать глаза нападавшему и вырвать клок волос у себя. Александра этот его стереотип разрушила.

– Рыдает, требует немедленно вернуть ее папочке? Возмущается по поводу отобранной куклы?

– Нет.

Самарский остановился на секунду, удивленно взглянув на собеседника.

– А что тогда?

– Ждет вас. Хочет знать, где ее подруга и почему ее тут держат.

– Ждет? – Яр улыбнулся своим мыслям. – Ну, пусть ждет.

– Титов уже в курсе? – чем быстрее о случившемся узнает папаша, тем быстрее согласится на все условия Самарского, вернет себе дочь, а лично ему, Артему, уверенность в том, что они все же не отожествляют собой «сторону зла».

– Нет. Я ему не сообщал.

– Почему? – наверное, впервые начальник охраны не смог скрыть за своим напускным равнодушием удивления.