Вдохновенные искатели
Шрифт:
Поиски личинок в поселке были начаты не очень оригинальным путем. Инструментом изыскания служили обычные ящики, обитые липучками изнутри; местом поисков – любая точка в любом из дворов. Ящиками прикрывали положительно все: отверстия нор грызунов в глинобитном фасаде, гнездо курицы в пещере-курятнике, домашний скарб на кухне, трещины в фундаменте и на деревянном полу. Стены, изрытые грызунами и покрытые трещинами, изолировались по частям густой металлической сеткой. Ящики и сетки время от времени снимались, и на липкой бумаге обнаруживались москиты. Они вылупились здесь из куколок, но их
Тогда Петрищева изменила систему работы: она стала обходить с помощниками хлевы и загоны, уборные и птичники и ведрами уносила оттуда мусор. Сотни килограммов отбросов просмотрела она под лупой и нашла в них только восемь личинок. Четыре тонны перегноя, навоза и почвы, собранные в открытых местах, при самом тщательном осмотре не дали ничего.
Искательница решила сделать более глубокую разведку: проникнуть в жилища, обследовать подвалы, подполья, чердаки – перенести свое внимание на все, что непосредственно окружает человека. Для этого ей нужны были не только помощники, но и сочувствие людей.
Петрищева пустила в ход свое чудесное оружие – убеждение примером и словом. Она обходила дворы, собирала жильцов и заводила с ними разговоры о москитах. Ее взволнованная речь о вездесущих личинках, невидимо населяющих людские дома, и о самках, питающихся человеческой кровью, вербовала Полине Андреевне соратников и друзей. Когда же слово было бессильно, убеждение не вызывало отклика, на смену приходило свидетельство науки, подкрепленное зрелищем препаратов и садков.
Расширив так круг добровольных помощников, исследовательница пустилась в разведку. Она являлась на квартиры к своим новым друзьям, приводила с собой плотников и принималась за дело.
– Сдвиньте мебель, – приказывала она, – посмотрим, нет ли нор грызунов… Отлично. В порядке. Давайте взламывать полы…
Чудные дела! Хозяйки помогали разрушать свои жилища. Они вооружались топорами и старательно отрывали приколоченные доски.
– Мы займемся подпольем, а вы, – обращалась гостья к рабочим, – загляните в чулан. На всякий случай взломайте простенок.
Завершив разорение, она долго копалась в подполье и ведрами уносила оттуда сор.
– Досок не прибивайте, – советовала Полина Андреевна хозяевам, – мы снова придем и будем еще здесь не раз.
– Если вы найдете личинок, – напоминала ей хозяйка, – позовите меня. Уж очень хотела бы я на этих разбойников взглянуть!…
В штабе шла обработка добычи. На столе среди двора стояли тазы и тарелки, ведра с содержимым, добытым в самых подозрительных местах. Петрищева собирала этот мусор, не доверяя его никому. Обработка производилась сложным путем. Мусор пропускали через сита, отмывали содой и заливали крепким раствором поваренной соли. На поверхность разжиженной массы всплывало все легкое и живое. Должны были всплыть и личинки москита. Физические законы не изменяли себе, вода покрывалась обилием насекомых, но личинок москитов среди них было очень немного. Напрасно исследовательница снимала всплывший слой взвеси и просматривала его под лупой – результаты не изменялись…
Еще и еще раз меняет искательница метод работы. Она вводит сетчатые совочки, чаще процеживает воду,
Находку нельзя было признать удачной. Три-четыре самки москитов в свой крошечный век приносят больше потомства, чем их было найдено в шести тоннах сора и земли. Исследовательница пропахла навозом. Проведя лето у берега моря, она не насладилась им. Ценой страшных усилий и беспрерывного труда Полина Андреевна за полгода нашла лишь около двухсот личинок там, где они исчислялись миллиардами.
Однако и в неудаче Петрищева сумела найти нечто важное для себя. Она так долго сопоставляла места удачных находок и количество найденных в них личинок, пока не открыла первую закономерность. Личинки, как правило, обнаруживались в убежищах, защищенных от внешней среды, на питательных средах рыхлых и влажных, но не очень сырых. В руках у Петрищевой оказалась возможность создать искусственную почву, приближенную к природе, и на ней проследить размножение москитов.
Весть о первых находках облетела Сапунскую Горку, и к исследовательнице повалил народ. Все хотели увидеть злополучных личинок, стоивших экспедиции стольких сил. Люди были свидетелями того, в каких суровых лишениях провела Петрищева лето, как не щадила она себя в исступленном труде. Напрасны были их старания ее переубедить.
– Вы на себя поглядите, – сердились соседки. – Можно ли так? Ведь вас скоро ветром повалит.
– Слыханное ли дело, чтоб из-за каких-нибудь козявок в могилу прежде времени лечь…
– Как хотите, – заявила ей хозяйка, – только вы себя в руки возьмите или переезжайте к другим. Не евши и не спавши века не проживешь. Соседи и так меня донимают: «Ты, верно, говорят, ей хлеба жалеешь или зельем споила каким».
Как им после этого не взглянуть на личинку, причинившую поселку столько хлопот! Люди смотрели на червячка молочного цвета, покрытого коричневыми волосками, и удивлялись: стоило ли из-за этакой козявки поднимать столько шуму, разворачивать полы и волноваться?
Итак, решено было скопировать природу и заставить самок папатачи плодиться на почве, приготовленной в лаборатории. До сих пор москиты размножались в садках, но обстановка все время оставалась искусственной: самки не выбирали мест выплода и воспроизводили свое потомство на фильтровальной бумаге. То, что Петрищева затеяла сейчас, сулило возможность наглядно убедиться, в какой именно среде москит предпочитает плодиться. У нее были факты, собранные в подвалах и на чердаках, крупинки золота, добытые в тоннах шлака и мусора, – пришло время их апробировать.
В закрытом густой сеткой помещении она расставила ящики с полуистлевшими листьями, гниющими остатками органических веществ, изготовленных и смешанных в разнообразных пропорциях. Шесть тысяч самок, пущенных сюда, отложили здесь яйца, из которых вышли двенадцать тысяч личинок. Ни один из ученых не добивался еще таких результатов. Однако удача заключалась не в этом. Самки москитов подтвердили, что они действительно избирают для выведения потомства сыроватую почву, взрыхленную и удобренную органическим веществом.