Вдоль по памяти. Бирюзовое небо детства
Шрифт:
А баба Явдоха, сид я рядом, положила руку на живот:
– Не спiши. Л е гэнько, легэ нько, доню. Шануй силы на потому.
(П ри этих словах тёти Любы я вспомнил свои студенческие годы. Пожилой доцент кафедры
– Спокойно, спокойно, дево чка. Не тужись, не напрягайся. Вот с ейчас р асслаб ь ся! Я скажу когда надо, вот тогда и будешь тужиться).
– Слова и руки бабы Явдохи ус покаивали.-продолжила наша соседка .- Я перестала боя ться. Когда Ира родилась, баба Явдоха перевязала пуповину. Долго ещё сидела, пока не убедилась, что всё в порядке. Когда баба Явдох а уходила, мама Надя дала ей несколько рублей. Д аже не знаю сколько. А баба Каролячка насыпала в торбочку муки ... Господи, как быстро летит время ! ..
Через две недели по телефону Любовь Михайловна сказала:
– Дай вам бог здоровья, чтобы вы м огли дальше писать . . . Хоть что-то в селе останется от того времени .. .
... Начавшее ся ещё днём тупое стена ние за грудиной отпустило меня после , мудр ых в своей первозданной незамысловатости , нескольких слов простой сельской женщины .. .
А в пятьдесять втором медицинская сестра фельдшерско-акушерского пункта села, участница войны, в прошлом операционная сестра госпиталя Лидия Ивановна Бунчукова ходила по селу и проводила вакцинирование. Сейчас дико даже говорить, но в те годы, когда все жители села были в поле, оставшиеся с грудными детьми, для выпечки хлеба и больные женщины отлавливали из оравы подлежащих процедуре детей, невзирая на степень родства. Держа пойманных детей, визжащих как поросята, проводили вакцинацию. Никаких показаний и противопоказаний, равно, как и письменного согласия родителей на проведение лечебной процедуры не было и в помине.
Мы с Женей Сусловым, соседом и почти ровесником, играли в канаве у мостика Гориных. Увидев суматоху несколькими домами выше и, услышав вопли, мы все поняли и устремились к нам во двор. Когда медсестра открыла
Спустя много лет , осенью 1976 года я, заведующий вновь открытого ЛОР-глазного отделения Тырновской больницы , проводил утреннюю планерку. Познакомившись с медицинскими сестрами и санитарками, выслушав отчет о дежурстве, отпустил сотрудников. Одна медсестра, уже пенсионного возраста, задержалась:
– Евгений Николаевич, вы меня не помните?
– Н-нет.
– А помните прививки в Елизаветовке в пятьдесят втором? С топором и ножом...
Все выходящие вернулись. Пятиминутка закончилась весело.
Однажды весной еще не светало, когда нас всех в доме разбудил топот под окнами, кто-то начал колотить в двери и раздался истошный крик соседки тети Любы Сусловой:
– Ганя! Открой быстрее!
Мама в одной сорочке открыла.
– Сталин умер! Что теперь будет?
– Ничего не будет. Будет кто-то другой. Не другой, так третий. Ты не видишь, как быстро забрали из села Назара и поставили председателем Аниська. Точно так же быстро снимут Аниська и поставят еще кого-нибудь. Чего горлаешь (вопишь)? Дети испугаются.
Маме тогда исполнилось тридцать пять . А было это 5 марта 1953 года.
В бросовом доме Александра Брузницкого, стоящем через три дома от нашего, колхоз организовал ясли-сад. Каждое утро туда отводили детей на день, поскольку родители трудились на колхозных полях, на ферме, в саду, в огородной бригаде с раннего утра до вечера. Дисциплина в колхозе была строгая. За невыполнение минимума выходо-дней в году лишали части оплаты, штрафовали, грозили лишением приусадебного огорода.
Отвели в ясли и меня. Конечно улицей. Мне там сразу не понравилось, несмотря на то, что няней там была моя тетя Раина, младшая сестра мамы. В шесть лет я уже мог пробежать пол-села не только улицей, но и дворами или огородами, тем более через три дома. Нетрудно догадаться, что пока родители дошли домой улицей, я уже сидел на пороге нашего дома и плакал. Приручали к яслям меня довольно долго. Затем привели моего одногодка Сергея Навроцкого. Я перестал убегать.
Игры в яслях были незатейливо простые. Нас выстраивали в ряд вдоль дощатого забора дяди Миши Кордибановского и начиналось:
– Гуси-гуси! Га-га-га.
– Есть хотите? Да-да-да!...
Серым волком всегда был Навроцкий Сергей.
На обед давали либо картошку, либо суп картофельный с зажаренным луком, иногда домашние макароны, тоже с луком. Мы с Сергеем были старшими, нам, вероятно, было мало той ясельной порции и мы усердно помогали двух-трехлетним осилить обед. Это всегда делалось под благородным актом позичания (одалживания) картошки всего лишь до завтра. И так каждый день. До завтра.
Потом садик перевели в верхнюю часть села, в старый дом Ткачуков, что напротив Чернеева колодца. Но туда я ходил мало. Мы выросли и пора было идти в школу.
В первый погожий сентябрьский денек
Робко входил я под светлые своды.
Первый учебник и первый урок -
Так начинаются школьные годы...
Школьные годы чудесные,
С дружбою с книгою с песнею,
Как они быстро летят,
Их не воротишь назад,