Вдоль по радуге, Или приключения Печенюшкина

Белоусов Сергей

Непонятно как разнеслись слухи, но на третий день все племя узнало: тень колдуна Кутайры вернулась на землю и наслала порчу на маленького индейца. Пока неизвестная болезнь не перекинулась на остальных, надо избавиться от мальчика.

Законы индейцев тупинабама жестоки, и у сироты Гокко опять, как и два года назад, не нашлось заступников. Так вот и получилось, что утром четвертого дня двое рослых воинов оттолкнули от берега наспех сколоченный плотик, и река подхватила его. А на берегу выкрикивал заклинания и махал руками, отгоняя злые силы, знахарь.

Солнце палило беспощадно,

речная свежесть уже не чувствовалась, а боль становилась все нестерпимее. В ногах у мальчика лежал небольшой узелок с запасом еды на несколько дней. Но ни есть, ни пить не хотелось.

Прошло два года с тех пор, как Гокко расстался со своим верным другом Пиччи-Нюшем. Маленький индеец никогда не рассказывал о событиях той страшной ночи, он и вообще был немногословным. Вернувшись домой тогда, он на расспросы вождя отвечал просто. Сварил, мол, колдун похлебку из сушеных грибов, съел, потом вскочил с воплем, схватился за живот, кинулся в костер и сгорел. На рассвете Гокко удалось ослабить веревки, он развязал их, освободился и вернулся, проплутав два дня в лесу. Радость от известия о смерти Кутайры была так велика, что никто и не задумался, правду ли говорит мальчик.

Гокко не мог забыть своего кровного брата, но старался вспоминать о нем как можно реже. Суровая жизнь индейского племени занимала его время целиком, а спал мальчик крепко и без сновидений. Да и было ли все это? Страшный хохот колдуна, рев крокодила-оборотня с рогатиной в черной окровавленной пасти, безжизненное тельце Пиччи за спиной, хижина богов, белая птица, пропавшая в рассветном небе… Лучше считать, что не было, так спокойнее. Но порой его охватывала непонятная тоска, тогда он уходил на знакомую поляну в гуще зарослей и долго сидел на траве, глядя перед собой и обхватив руками колени.

Сейчас же маленький индеец мог думать только об одном, надо, стиснув зубы, не ждать смерти, а смело шагнуть ей навстречу, как и подобает мужчине. В его узелке с едой лежала крохотная высушенная тыква. Тыква была полая, и отверстие в ней затыкала деревянная пробка. Это был прощальный подарок знахаря Чимбу — настойка корня чимиргеза. Один глоток, и душа покидает тело мгновенно и безболезненно. Тяжело раненным в бою или на охоте воинам, которых уже нельзя было спасти, яд позволял достойно перейти из этого мира в другой.

Собрав всю свою волю, Гокко смог чуть приподняться и, дотянувшись до узелка дрожащими пальцами, придвинуть его к себе. Не меньше получаса ушло на то, чтоб распутать узел. Зажав в кулаке тыкву, он вытащил пробку зубами, выплюнул ее, затем, с усилием, поднес горлышко тыквы к губам.

Страшный удар сотряс плот, мальчика отбросило вперед, к самому краю, тыква, выскочив из его слабой руки, упала на тонкие бревнышки настила. Сквозь щель между двумя бревнышками яд, булькая, пролился в реку.

Толстенная коряга — на нее-то и наткнулся плот, — прочно зацепив ненадежное сооружение, удерживала его на середине реки.

«Откуда коряга?! — успел подумать Гокко. — В этих местах всегда была жуткая глубина. Такого просто не может быть!»

А навстречу, против ветра, против течения с бешеной скоростью неслась к нему лодка с надутым в сторону плота,

вопреки всем законам природы, парусом. На верхушке мачты, чудом удерживаясь, сидела маленькая обезьянка. Ветер раздувал ее длинную красновато-золотую шерсть.

— Держись, братик!! — кричала обезьянка. — Держись…

Лодка пронеслась мимо плота, и мальчик, непонятно как, оказался на ее корме. Коряга тут же пропала, а плотик, уже без человека, поплыл по течению дальше. Обезьянка одним прыжком перемахнула с мачты на плечо Гокко, ласково обмахнула его лицо длинным пушистым хвостом, вгляделась в глаза своими голубыми, в темных ресницах, глазами.

— Пиччи… — прошептал маленький индеец, теряя сознание…

— Вставай, вставай! Ишь, разлегся, маленький лежебока, — вернул Гокко из сна заботливый голос Пиччи. — Тоже, надумал: яд, смерть, что за глупости! А вашему знахарю я бы не позволил лечить даже дохлого тапира. Лень, дедовские методы, отсутствие современного оборудования… По уровню медицины, если хочешь знать, ваше племя тупинабама занимает семьдесят второе место в мире. А на дворе шестнадцатый век — надо идти ногу со временем! Твой знахарь всех больных поит из одной и той же миски и никогда ее не моет. Ладно, хватит об этом, а то я расстраиваюсь.

Мальчик открыл глаза. Удивительно, он чувствовал себя таким же здоровым и сильным, как до болезни. Воды Паранапанемы по-прежнему текли вокруг, неся лодку по течению, парус ее обвис, но на скамейке напротив Гокко сидел ласково ворчавший Пиччи-Нюш. А это значило, что все опасности минули, и жизнь победила снова.

— Ты опять спас меня, Пиччи! Это колдовство?

— Ну, как тебе сказать… — смутилась обезьянка. — Немного есть, конечно. Но главное — выдержка, быстрота реакции, точный расчет течения и ветра. А вылечил тебя я, вообще, без всякого колдовства. Массаж, внушение и чуть-чуть Тибетского бальзама.

— Ты говоришь странные слова. Я не понимаю их.

— Прости меня, братик. Я расхвастался, — конечно, это очень некрасиво. Понимаешь, за два года столько пришлось узнать, увидеть и услышать — во сне не приснится. А уж приключений было!.. Я потом расскажу тебе. А пока надо отдохнуть и многому поучиться. Думаю, сейчас не стоит возвращаться в родное племя. Сородичи решат, что злые духи спасли тебя, и опять могут сделать какую-нибудь жестокую гадость. Или возьмутся лечить. Бр-р-р! — Пиччи передернуло от возмущения. — Нет уж, поедем со мной. Там тебе точно не придется скучать, — загадочно прибавил он и, обернувшись, крикнул вдруг, что было мочи: — Ходу! Ходу!

Ветер выгнул паруса, Гокко схватился за скамью, лодка, чиркнув килем по воде, оторвалась от реки и взмыла в небо. Пиччи-Нюш, важный и невозмутимый, мечтательно смотрел перед собой, обкрутив хвост вокруг скамейки. Земля уменьшалась с непостижимой скоростью, вот уже Паранапанема казалась не толще крохотной серебристой змейки килимпуру. Воздух свистел в ушах, облака приближались. Вытянув шею, леденея от веселого ужаса, Гокко глядел вниз.

Внезапно туман пропал, облака оказались внизу, и солнце встало над лодкой в синем сверкающем небе. От холода и от величия окружающей его картины индеец зябко дрожал…