Вдоль по радуге

Брантуэйт Лора

И, конечно, первую встречу с Дэвидом.

На тот момент она была очень молодым — всего-то двадцать четыре! — специалистом, подающим большие надежды — еще бы, защищенная диссертация по онкохирургии!

А еще она была очень одинокой двадцатичетырехлетней девушкой, не женщиной, потому что девственность ее до сих пор никто не востребовал.

А природа неумолима и требовательна, и особые требования она предъявляет к женщине, и Кэтрин уже начала задумываться о своей «биологической бесполезности» и оглядываться на чужие коляски.

И подоспел день рождения подруги, Мэдлин, одной из первых,

с кем Кэтрин подружилась в университете. И если бы она выпила на один бокал вина больше, то, возможно, все пошло бы иначе. Она тихо продремала бы до конца вечера на диванчике в углу, потом подруги вынесли бы ее из бара, усадили в такси, довезли до дома, уложили спать, и на следующее утро она проснулась бы с больной головой, выпила таблетку аспирина и пошла бы на работу, как всегда… Но нет же.

В тот вечер она выпила вина. Чуть больше, чем обычно, но ненамного, правда. Однако именно это «ненамного», каких-то полбокала кьянти, сыграло с ней шутку, которая затянулась на шесть долгих лет. Они развязали ей язык и зажгли дьявольский огонек в глазах, разрумянили щеки и добавили ленивой грации обычно сдержанным движениям. Кэтрин из строгой, одержимой медициной девицы превратилась в привлекательную сексуальную девушку, которая ищет приятных приключений. И она нашла себе приключение. Конечно, это было наполовину случайно…

Но дальше события развивались, как в захватывающем фильме. Конечно, «захватывающим» этот «фильм» можно было назвать только в масштабах жизни Кэтрин. У других подобные вещи случаются нередко и особой ценности не имеют. Но для Кэтрин этот вечер перевернул все.

Он пришел с друзьями чуть позже них. Он сидел напротив нее и просто смотрел. Смотрел два часа подряд, и Кэтрин поначалу не знала, куда деваться от этого пронзительного, но вроде бы ни к чему не обязывающего взгляда. Потом по-обвыклась, и он даже стал ее согревать. Так согревает раскаленный металл: можно поднести руку и ощутить тепло, но упаси Бог дотронуться…

Кэтрин сразу же выделила его. У нее вошло в привычку рассматривать людей и по лицам, жестам, посадке головы, развороту плеч угадывать черты их характера, воображать, какую жизнь они ведут. У Дэвида было лицо недоброго человека, который способен на исключительные поступки. Орлиный нос, густые брови, холодные серые глаза, упрямый, чуть презрительный рот. Он не смеялся вместе со всеми, лишь чуть-чуть улыбался краешком губ, но Кэтрин видела, что и эта полуулыбка высоко ценится его друзьями, а редкие замечания, которые он делал, они выслушивали неизменно внимательно. Судя по всему, он умел шутить с серьезным лицом, потому что после некоторых таких замечаний за его столиком повисала пауза, а потом все взрывались хохотом. Все, кроме него, – он так же снисходительно улыбался. Кэтрин подумала тогда, что из него вышел бы великолепный отрицательный персонаж для какой-нибудь романтичной легенды, а потом не один раз смеялась над своей глупостью.

В последний год, правда, смеяться перестала.

И вот этот персонаж сидел и изучал ее взглядом. То пронзал насквозь, то подбадривал, то будто бы трогал, причем под одеждой… И Кэтрин сидела смущенная и завороженная его глазами и купалась в ощущениях, новых, необычных для нее, как в теплом море, по поверхности

которого бегают электрические разряды. И ей это нравилось, чертовски нравилось, и чем больше было выпито вина, тем яснее становилось, что удовольствие одерживает верх над смущением.

Но потом неизбежно настал момент, когда ей понадобилось выйти попудрить носик, и она прошла мимо него и его друзей, покачивая бедрами, – господи, и откуда только у нее эта походочка?! — и бросила на него необычайно смелый и чуть-чуть игривый взгляд.

Он ждал ее у дверей дамской комнаты.

Она растерялась, столкнувшись с ним нос к носу, но еще больше растерялась, когда он небрежно уперся в стену руками — по обе стороны от ее плеч — и преградил ей путь.

— П-простите? — Кэтрин неуверенно захлопала ресницами.

— Вам не за что просить прощения, — ответил он густым негромким голосом, но рук не убрал.

Кэтрин забыла все слова. Тем более что она и раньше не знала, что говорят в подобных случаях.

— Как вас зовут?

— А зачем…

— Как вас зовут? — повторил он с мягким нажимом.

— Кэтрин, — произнесла она. Как выкуп за свободу…

Свободы она не получила. Молчание.

Хлопает за спиной дверь дамской уборной. Кэтрин вздрагивает. Мужчина — даже не моргает.

— Пустите меня, — тихо выдохнула она.

— Не пущу.

— Как вы…

— Смею, — подтвердил незнакомец. — Я встретил самую красивую женщину на свете и буду последним идиотом, если позволю ей вот так запросто уйти.

Кэтрин залилась краской до ушей. Своими словами он будто окунул ее в теплую, с шелковистой пеной ванну. Приятно… Но все-таки это очень неприлично, когда незнакомый мужчина купает тебя в ванне.

— Кэтрин… — повторил он ее имя, будто пробуя на вкус.

Ей представилось, что в эту воображаемую ванну он сейчас погрузится вместе с ней. А она там, между прочим, без одежды…

— Кхм… А вас как зовут? — поинтересовалась она тоном врача, принимающего пациента.

Это была естественная защитная реакция, выработанная месяцами общения с мужчинами самых разных возрастов и характеров. Участливо, деловито, абсолютно асексуально. Такой тон заставлял подобраться и выкинуть из головы всякие глупости, как, например, пригласить хорошенькую докторшу куда-нибудь поужинать…

— Дэвид, — с улыбкой представился он. Судя по этой улыбке и мурлыкающему тону, ее уловка не сработала и пыл его не остыл ни на десятую градуса.

— Дэвид, позвольте, я…

— Не позволю.

— Ну пожалуйста! — воскликнула Кэтрин почти что в отчаянии.

— Неужели вам и вправду так этого хочется? — цинично осведомился он.

— Хочется.

— Не верю, — сказал он и легонько погладил ее по левой щеке.

Кэтрин будто ударило током. Никто никогда не касался ее так.Так нежно и властно. Как хозяин касается любимого животного. Как сильный мужчина касается женщины, которую считает своей.

Во рту у Кэтрин моментально пересохло, жар ударил в голову… и не только в голову. Она задрожала от стыда и удовольствия, ощутив, как где-то глубоко внизу живота растекается тяжелое, влажное тепло. Она прикрыла глаза, чтобы как-то справиться с собой, — не помогло.