Вдова
Шрифт:
— Все выяснится вечером 18 августа. Но я могу поспорить, что партия будет разыгрываться между О'Брейном и нынешним президентом. В обоих случаях в Белом доме засядет дебил.
— Да, — задумчиво протянул Белиджан и добавил: — Ты видел свою мать?
— Чем реже я ее вижу, тем лучше себя чувствую.
— Возможно, она была права. Можно было бы попробовать с тобой.
— Имея за спиной вторую идиотку? Я не сомкнул бы глаз на протяжении всей избирательной кампании. Если запахнет деньгами — она способна на все!
— Как и многие другие.
— Хуже! Ей даже в голову не приходит позаботиться
— Своем или Балтиморов?
— Давай дальше! Если б она не была женой Скотта, Грек на нее даже не взглянул бы!
— Я прикинул, сколько дней осталось до начала кампании — пятьдесят один. Ты можешь за это время ее обезвредить?
Джереми пожал плечами.
— Но ведь даже малейшая ошибка в предстоящие недели может привести к неминуемому поражению.
— Чего ты от меня хочешь? Если так сомневаешься — будь ей нянькой сам! Или же отсчитай из своего кармана миллион, который она так хочет от нас получить!
Белиджан предпочел не заметить задиристого тона Джереми и гнул свое.
— Надо ее остановить, ты слышишь? Надо ее остановить! Если она будет продолжать выставляться напоказ с этим старым хреном — мы пропали!
Джереми нервно налил себе полный стакан.
— Иди и сам ей скажи! Она это делает специально. Чтобы заставить выполнить свои условия.
— А не блефует ли она?
— Не понял.
— Ну а вдруг она действительно выйдет за мумию замуж?
Джереми осторожно поставил стакан и посмотрел на Белиджана широко открытыми от изумления глазами.
— Надеюсь, ты пошутил?
— Пять минут назад ты утверждал, что она способна на все.
— На все — да, но только не на ЭТО!
Белиджан нервно покусывал нижнюю губу.
— А я вовсе не уверен. И не хочу брать на себя такой риск.
— Придурок ты!
— Это еще не все. Где сейчас Чарлен?
— Не знаю. У своей матери, наверное. Но почему ты об этом спрашиваешь?
— Потому что девчонка настолько же опасна, как и сама Пегги. Через них очень легко можно добраться до твоего семейства, а потом — и до всех нас, до партии.
Джереми бросился к телефону.
— Я это сейчас же узнаю!
Белиджан не стал его останавливать. В критических ситуациях у Джереми появлялось нечто вроде нюха на возможные осложнения и опасности.
— Кто говорит? — гаркнул он. — Где Чарлен? Хорошо. А ее мать? Отлично, благодарю.
— Чарлен на занятиях, — сообщил он Белиджану.
— А Пегги?
Джереми сделал большой глоток скотча.
— Если ты полагаешь, что она информирует слуг о своих разъездах…
Нат ворвалась, подобно метеору, в парикмахерскую «К Александру».
— Где миссис Сатрапулос?
— Под сушуаром, с Педро.
Нат стремительно проскочила несколько залов, где люди, шурша накрахмаленными халатами, склонялись к затылкам богатых, уверенных в себе клиенток. У парикмахеров высшего разряда существует особая иерархия, еще более безжалостная, чем армейская. Каждая посетительница оценивает свою значимость по тому рвению, с которым ее здесь встречают. Парикмахер должен быть дипломатом, льстецом, развратником и даже грубым, если не хочет, чтобы его напомаженное стадо разбежалось. Вес Нат в обществе можно было определить по характерному звуку в зале. Но сегодня
Пегги сидела в последнем зале. На соседнем кресле гордо восседал, тоже под сушуаром, ее пес Педро. Маникюрша покрывала лаком его когти, а две руки помощника в голубом халате массировали ему грудку.
— Педро хочет пить, — сказала маникюрша.
— Пусть ему принесут чаю, — приказала Пегги. — И, обратившись к Нат, которую уже усадили в кресло, она спросила:
— А что ты будешь пить?
— Кофе.
Один из помощников кинулся выполнять распоряжение. Нат погладила Педро. История о том, как пес попал к Пегги, напоминала сказку о добрых феях. В один из вечеров, возвращаясь из загородного ресторана, она увидела сидящего посреди дороги пса. Шофер остановил машину, и Пегги подошла к нему. Животное было ранено, а от его намокшей под дождем шерсти исходил смрадный запах. Породу пса определить было невозможно. По виду он был похож на молодого барашка или даже медвежонка. А если иметь в виду чисто собачьи качества, в нем было что-то и от овчарки, и от спаниеля, и от фокстерьера. Глаз собаки Пегги тогда не смогла рассмотреть, их скрывали жесткие мокрые пучки шерсти. Но пес нашел совершенно естественным тот факт, что красивая женщина усадила его в «роллс-ройс».
Пегги дала найденышу кличку Педро и поклялась небом, что сделает из него самого знаменитого пса в Нью-Йорке. И она сдержала слово. Сейчас Педро получит в гардеробе свой кафтанчик из шкуры леопарда, сшитый на заказ у самого Джованни Аттилио. Гений находил очень забавным придумывать иногда модели и для собак. В торжественных случаях на шее Педро красовалось колье с сапфиром, а его спину обвивала золотая цепочка тонкой работы. Постоянно он носил лишь небольшой бриллиант в два карата, вправленный в платиновое кольцо. Столь оригинальная серьга была вдета в левое, проколотое ухо собаки. Проделать эту операцию был приглашен самый известный хирург-косметолог. Помощница протянула руку под сушуар, чтобы узнать, готова ли шерсть Педро для того, чтобы нанести последний штрих на его прическу.
— Осторожнее! — предупредила Пегги. — От жары он становится нервным.
— Нам надо поговорить, — сообщила подруге Нат.
— Я тебя слушаю, — сказала Пегги, глядя мимо.
— Мне известно, кто нас облапошил.
— Облапошил?
— Ну, я имею в виду Калленберга и твое замужество.
— Кто?
— Рита.
— Кто?!
— Рита, его дочь.
— Рассказывай.
— Секундочку…
Помощник принес поднос с чашками.
— Запишите на мой счет, — бросила Пегги привычную фразу.
И он, и сама Пегги прекрасно знали, что эти слова ничего ровным счетом не значат. Она пользовалась услугами лучшего здешнего мастера бесплатно. Стоит ли портить добрые отношения какими-то денежными расчетами? И расходы, таким образом, взял на себя парикмахер.
— Молоко или лимон?
— Молоко, — сказала Пегги.
Помощница взяла чашку и поднесла сидевшей под сушуаром собаке.
— Продолжай, — обратилась к Нат Пегги, увидев, что Педро уже опустошил чашку.