Вдовы (сборник)
Шрифт:
Юристу было, может быть, тридцать семь, тридцать восемь лет, и он уже был почти лысым. Это подогревало его симпатию к Мейеру, который, несмотря на молодость, был совершенно лысым.
— Это поступок мужчины. Так считается у этих людей, — сказал адвокат.
Его звали Моррисом Вайнштейном. Он выступал в роли защитника многих испанских уголовников, но до сих пор называл их "эти люди". Он и к черным так же относился, называя их "эти люди". Он, наверно, не имел представления о том, что многие WASPS [31] тоже называли евреев "эти
31
WASPS — White-Anglo-Saxon-Protestants — Англо-Саксонские Протестанты.
— Видите ли, он называет гомиками всех низкорослых людей и, конечно, постоянно нарывается на драку, — пояснил Вайнштейн. — С точки зрения мужской гордости произошло страшное дело.
— Да, страшное, — подтвердил Карелла.
— Я думаю о статье 125.20, — сказал Вайнштейн.
Мейер моргнул.
— Убийство человека по первому разделу этой статьи, — пояснил Вайнштейн таким тоном, как будто они не имели об этом никакого представления.
Мейер снова моргнул.
— В данном случае это был цивилизованный способ ответного воздействия под влиянием крайнего эмоционального возбуждения.
— Ах-ха, — промолвил Карелла.
— Итак, что вы об этом думаете?
— Мы думаем, что дело идет об убийстве человека по разделу два, — ответил Карелла, — потому что он приехал с явно выраженной целью...
— Но мы не знаем этого, верно? — заметил Вайнштейн.
— ...пустить пулю в голову Тилли.
— Хорошо, если вы собираетесь трактовать это таким образом, — произнес Вайнштейн.
— Ах-ха.
— Я читал книгу о Мексике, — продолжал Вайнштейн, — в которой доказывается, что надписи на стенах являются проявлением национальных обычаев. Именно поэтому можно видеть столько надписей на стенах в испанских районах.
— Это является причиной? — спросил Карелла.
— Да, это проявление национальной испанской культуры, — подтвердил Вайнштейн. — Всегда очень важно понимать, почему совершаются те или иные поступки.
— Да, возможно, вам удастся объяснить на суде почему, — заметил Карелла.
— Почему вы так скептически к этому относитесь? — спросил Вайнштейн.
— Потому что на сегодня мы имеем только признание в убийстве, — пояснил Карелла.
— Ну хорошо, понятно, — промолвил Вайнштейн.
— Да, вот еще что. Вы были там, когда он подтвердил, что видел Тилли...
— Да, но...
— ...стоящим около дома. Тот ожидал кого-то...
— Мы не можем считать, что это достоверный факт...
— ...Под дулом пистолета заставил его спуститься в подвал...
— Да, но...
— ...застрелил его сзади...
— Да...
— ...а затем повесил его.
— Я имел в виду именно это обстоятельство, когда говорил о проявлении национальной культуры.
— Да, это очень культурный подход, — вмешался в разговор Мейер. — Подвесить человека к потолку после того, как застрелил его.
— Фактически в этом проявились особенности национальной этики.
— Я имел дело с людьми, повешенными на фонарных столбах, — произнес Карелла.
— Что? — переспросил Вайнштейн.
— Прямо здесь, — проговорил Мейер. —
— Уличные проститутки, — прояснил Карелла, — повешенные на фонарных столбах.
— И это не выглядело проявлением культуры, — сказал Мейер.
— А это выглядело. Тилли необходимо было наказать. Неужели вы не понимаете? Не только застрелен, но и наказан, повешен в назидание другим. Именно поэтому я считаю, что преступление можно отнести к статье об убийстве человека, раздел первый. Этот человек был в тисках эмоционального...
— Чепуха, — сказал Мейер. — Он был в тисках желания приехать туда и совершенно хладнокровно убить человека.
— Потому что этот человек унизил его. Вы слышали, как он говорил об этом, верно? Он говорил, что был унижен?
— Да, мы слышали, как он говорил об этом. Мы также слышали, как он сказал...
— Унижение, — отметил Вайнштейн. — Это очень важная штука в тех странах, откуда они родом. Потеря лица. Проблема мужской чести.
— Жаль, но здесь я не вижу никакой культуры, — сказал Карелла, — и поэтому мы собираемся просить районного прокурора предъявить обвинение в убийстве по разделу два.
— Я предполагаю, что должен обсудить этот вопрос с ним, когда он приедет сюда, — произнес Вайнштейн и тяжело вздохнул.
— Да, у вас есть возможность обсудить это.
— Потому что вы слышали, что говорил мой клиент, верно?..
— Мы слышали, как он сказал, что поехал в Даймондбек, чтобы убить Тилли. Это были его собственные слова — "чтобы убить Тилли". Мы записали эти слова на магнитофонную ленту.
— Полностью совпадает с моей точкой зрения. Этический подход.
— Чепуха, — снова сказал Мейер.
— Я буду настаивать на обвинении по классу Б, и он получит не более года, — убеждал Вайнштейн, — а через четыре месяца выйдет на свободу.
Они знали, что он был прав.
Глава 12
Френк Ангер давно потерял всякий интерес к чему-нибудь более важному, чем алкоголь. И об этом свидетельствовал его синий нос луковицей, порезы от бритвы на подбородке и щеках, плохое белье и мятый костюм. Лоуэлл не вызвал его в качестве свидетеля, потому что был уверен, что это ничего положительного не может дать процессу. Ну а Санта-Клаус Эддисон попытался поправить свои дела, не гнушаясь показаниями даже такого свидетеля. Френк Ангер был сбит с толку уже тем, что оказался в зале суда, в центре внимания собравшихся. Наблюдая за тем, как он был приведен к присяге, Карелла не представлял, чтобы кто-нибудь из присяжных мог поверить хотя бы одному сказанному им слову.
— Мистер Ангер, — спросил Эддисон, — не могли бы вы сказать, где вы живете?
— По адресу 7828, Харрисон-стрит, квартира 24.
— Сколько времени вы проживаете в этом районе?
— Около четырнадцати лет. В апреле будет четырнадцать, — ответил Ангер.
Его голос был хриплым от алкоголя. Он очень напряженно и серьезно слушал то, что ему говорили. Было видно, что это для него очень трудное дело. Карелла обратил внимание на то, что пальцы его были желтыми от никотина.
— Сэр, вам известен винный магазин под названием "Эмпайр Уайнс энд Спиритс", расположенный по адресу 7832, Харрисон-стрит?