Вдвоём против целого мира
Шрифт:
Тот сглотнул, поджав губы в тонкую линию:
– Потерялся? – вытаращился мальчишка. Чёрный поношенный пиджак висел нелепо на его узких плечах, а белые полоски кед, выглядывавшие из-под широких штанин, предупреждали о том, что их хозяин без проблем подскажет, как пройти в задницу, в случае чего.
Генри открыл рот, но Бобби снова заговорил, не дожидаясь ответа:
– Кто не спрятался, я не виноват.… Не забыл, что ты у нас главная подружка жениха – важная шишка? – усмехнулся, игриво подмигнув,
– Отец руки оторвёт.
– Ничего не оторвёт, – отмахнулся парень, – он мне их сам покупает.
Генри покачал головой. Бобби, глядя на него, буркнул:
– А мне разрешение его не нужно, и твоё тоже.
Сипло вздохнув, Генри приблизился к парнишке. Остановился рядом, прислонился к стене и достал из кармана брюк помятую пачку Camel.
Бровь Бобби изогнулась дугой:
– Чёртов ханжа, – хмыкнул он.
– От старых привычек трудно избавиться. Мне за тридцать уже, а тебе только шестнадцать. Не сравнивай.
Парень нарочито причмокнул и снова затянулся:
– Вы с Беном и похуже дерьмо творили.
– Мы с Беном идиоты, – Генри бросил взгляд на торчащую из штанов Бобби рубашку.
– Отвали, – выпалил тот, проследив за ним, – эта хрень не моя. И пиджак не мой. Отец заставил нацепить. Я вообще не собирался приходить.
– Просто заправь чёртову рубашку!
– Да что на тебя нашло сегодня? – Бобби швырнул окурок и растоптал его ногой. – Может, в ваше время мозги и промывали, а сейчас буду хоть с голой задницей ходить – всем плевать.
Генри отвёл взгляд в сторону. Его глаза заблестели в сгущающихся сумерках. Тем временем парень отлип от стены и, пройдя мимо него, остановился на углу гаража:
– Иди лучше выпей и расслабься. Здесь, конечно, отстойно, но это же, типа, свадьба, чувак.
С этими словами он скрылся из виду, но Генри всё ещё слышал, как он шмыгает носом и что-то бормочет.
– Да уж, – затянулся и выпустил дым – свадьба.
Они с Беном бегут по улице. Им уже по четырнадцать, и у них есть секрет, который заметно оживляет течение серых будней. Воздух тёплый, подмышки и спина покрыты потом. Добежав до поворота, устремляются в пролёт между двумя заброшенными домами:
– Следи, – командует Бен. И Генри остаётся следить, пока тот копошится возле стены. Отодвигает кучу деревянных коробок и свистит. Генри бросается к нему, и вдвоём они ныряют в небольшое окошко с выбитым стеклом, уводящее в подвал.
Первым спускается Бен, почти бесшумно.
– Сядь и отдышись, – снова командует он. Генри медленно опускается в прохудившееся кресло у окна. Оттуда на него падает полоска света с улицы, иначе было бы совсем не по себе.
Бен достаёт пачку сигарет и закуривает, пока Генри с упрёком косится на него:
– И мне давай, – вытягивает руку ладонью вверх. Бен сдвигает брови: его лоб тут же покрывается морщинами.
– Держи, – наконец, спустя несколько секунд протягивает пачку с зажигалкой.
Губы Генри растягиваются в предвкушающей улыбке, руки легонько подрагивают, но это не смертельно. Это не мешает ему поднести сигарету ко рту и чиркнуть зажигалкой. Бен – опытный курильщик: затягивается, как взрослый, и даже может иногда выпускать дым кольцами. А вот для него первые разы были сущим кошмаром: казалось, что кто-то сидит внутри и беспощадно щекочет ему горло. Потом стало лучше. Больше не хочется кашлять, а временами даже приятно. Особенно приятно, что они с Беном связаны теперь страшной тайной. Они не просто приятели, а сообщники преступления. Они вне закона. Они должны оберегать друг друга и свой большой секрет.
– Жвачку взял? – спохватывается Генри, испуганно уставившись на Бена.
– Естественно, – тот деловито хлопает по правому карману джинсовки. Генри облегчённо выдыхает. – Не бойся, отец не узнает. А если и узнает, то отделаемся, как обычно.
От слов «как обычно» по коже пробегает холод. Как обычно, значит, день без еды, или пробежка в пять километров или сорок отжиманий первым делом спросонья.
Его сигарета стремительно превращается в пепел, готовый рассыпаться от малейшего движения.
– Это ещё не страшно, – продолжает Бен, – раньше “как обычно” было по-другому. Уж лучше я пробегусь с утра, чем снова рыть себе могилу.
– Могилу? – Генри выпучивает глаза и роняет окурок, который приземляется рядом с ногой Бена. Тот не мешкая его растаптывает.
– Ну, да. В одиннадцать лет – это жутко. И руки потом все в мозолях. А он стоит над тобой и приговаривает: «Вот сюда, сюда я тебя положу, бестолкового идиота. Копай глубже, хоть червей накормишь!».