Вебсик. Испытательный срок

Грум-Гржимайло Юрий Владимирович

Я погрузился в медитацию, стараясь максимально освободить мозг и раскрыть подсознание. Обычно так приходили подсказки, что делать дальше. Взгляд медленно скользил по кабинету.

Почти все предметы тут были моими личными. Кроме камина и двух кресел перед ним. Одну стену занимали пять книжных шкафов — несмотря на удобства кристаллокниг, я всю жизнь хранил и пополнял по мере сил собранную ещё моими предками библиотеку. В ней были даже издания ещё девятнадцатого века. Но основная часть — вторая половина двадцатого, эпоха того самого СССР. Была некогда такая великая, героическая и трагическая страна

на этой планете.

Посередине торцом к окну стоял большой раритетный двухтумбовый стол образца европейского мебельпрома ещё «дээспэшных» времён, но с суперсовременным пластикреслом, между столом и стенкой у окна примостился серый параллелепипед мегаинформатория — настоящей звездолетной библиотеки на кристаллах, хранящей почти полный свод знаний человечества цивилизованного. Я его заимел совершенно случайно, когда работал экспертом в одном из континентальных советов и имел доступ к списываемой с кораблей технике. Не совсем легально, конечно, но дело прошлое, а штука потрясающе удобная.

Противоположную стену занимал диван, окно и маленький комод в углу у самой двери, на котором сверкала хромом кнопок и ручек раритетная аудиосистема конца двадцатого века, найденная мною в студенческие годы в заводской упаковке и с незаполненным гарантийным талоном на пять (!) лет на одной из свалок Рио в Южной Америке, где будущие историки проходили практику полевых изысканий. На деле этому чуду было уже около двух с половиной веков. Как оно так идеально сохранилось — остаётся только догадываться. Там же я нарыл и коллекцию компакт-дисков к ней, причём часть из них была с русским шансоном и эстрадой второй половины двадцатого века, которую я очень любил. Ко мне даже из московской Гнесинки приезжали, перезаписывали.

Семейными реликвиями были настенное панно с павлинами над диваном, и стоявший особо рядом с угловым камином прапрадедовский резной ореховый стол, на котором был выставлен настоящий музей фамильного антиквариата — бюст Данте, бюстик Наполеона, каменный письменный прибор… Всё это я помнил с раннего детства.

«Дом, молодец, постарался», — подумал я, когда взгляд остановился на камине. Его широкая толстая доска из белого мрамора опиралась на массивные боковины, тоже белого камня с прожилками, над камином было большое зеркало в резной «дубовой» раме, по углам были поставлены подсвечники с толстыми витыми свечами. Имитация была полная. Перед камином не хватало только Шерлока Холмса и доктора Ватсона. Старая Англия, да и только. Мне сейчас тоже не хватало Холмса. Где искать пропажу и Вебсика, я не знал.

Я вышел в холл. На втором этаже «освоенной» части нашего дома располагались спальня, гостиная и кабинет. К спальне примыкала маленькая туалетная с душевой. Были ещё две маленькие комнаты — «кладовая», в которой размещались мобильные обслуживающие агрегаты, их зарядные станции и другое оборудование и автоматика дома, и пустая ещё комнатка, в которой думалось сделать гостевую спальню. Все «двери» (точнее — дверные проёмы, которые в современных домах их заменяли) из комнат выходили в холл, помимо парадной лестницы вниз из него вела узкая угловая лестница наверх в мансарду, громадный объём которой был совсем пуст.

В том, что я тогда взял «микросхему» с пенька и положил в кармашек, я был полностью уверен.

Либо она оттуда сама «сбежала», либо выпала по дороге. В первом случае имело смысл подождать, может она сама и объявится где, а во втором — заново пройти весь путь и искать, но с чем?! У меня был чувствительный металлодетектор, был гравиметр для поиска пустот и, если понадобится, «шарах» в Соловье — и был Пусев нос, которому надо было ещё как-то объяснить, что вынюхивать. Был ещё маятник, можно было им пройтись по плану от озера до платформы и дома. Хотя… Стоп.

Вебсик приехал на Джеке. Как? Я видел только, как она подошла к пеньку и на нём возникла «микросхема». Кажется, Борис упоминал про левитацию. Джеки с нами на платформе не было, по крайней мере в памяти не осталось, чтобы она вертелась под ногами. Осталась там? Тоже версия для проверки.

— Дом, — спросил я. — Нужна информация, как Вебсик ездил на собаке?

— Ошейник с чипом, — ответил дом. — Контактное перемещение.

А, уже что-то. У Пуся такого ошейника не было, на нём Вебсик, значит, ездить бы не смог. А у Джеки, значит, был, и та его «микросхема» — это всего лишь форма для контакта с этим чипом. Да, а потом — на пеньке? Там же нет чипа. Опять не вяжется…

Из спальни вышел Пусь, потянулся и громко произнёс своё коронное «Уаа!» Потряс ушами и полез «целоваться» — давно не виделись, мол.

— Дом, — медленно произнёс я, пытаясь сформулировать ещё не ясную идею, вдруг зашуршавшую в уголке моего сознания. — Как Вебсик возвращался обратно домой?

— Джека приходила, и сканеры его снимали, — ответил дом.

— А он мог вернуться один? Без Джеки?

— Через терминал мог, — ответил дом. — Возвращался.

— Дом, назови номер и тип чипа на ошейнике Джеки.

Эту информацию обычно идентифицировали сканеры умного дома, и я её быстро получил.

Я вернулся в кабинет, подсел к терминалу и вскоре выяснил, что на ошейнике Джеки стоял служебный чип Института времени, который предполагал наличие особой дрессировки животного и пси-контакта оператора с ним. Я вспомнил «тихий» диалог Влады с её собакой и подумал, что оператором могла быть она. Стало понятно, как Вебсик организовывал диалог с нами на озере — в этот чип был встроен передатчик на личные коммуникаторы, действовал он в радиусе нескольких метров.

— Дом, — сказал я. — Запроси чип.

— Нет ответа, — сообщил дом.

— Тогда дай координаты пеленга его последнего местонахождения по истории.

Джека была ещё на озере.

Пока мы с Пусем спускались по нашему серпантину вниз, меня посетила догадка, что Вебсик мог и не покидать чипа на ошейнике. «Микросхема» на пеньке могла оказаться просто мобильным датчиком и особой ценности не представляла. Искать, таким образом, предстояло Джеку и её ошейник. Уже много проще.

Перед подъёмом к озеру я прикрепил на ошейнике Пуся альпинистский радиомаячок (на всякий случай) и попросил пса найти Джеку. Тот завертел хвостиком и исчез впереди. Вскоре его лай послышался мне где-то в стороне от озера. Я поспешил туда. Пусь стоял на тропе, по которой мы неслись к платформе, и лаял в скрытую травой расщелину. Как её миновал тогда Борис или кто-то из нас — загадка. Я раздвинул траву и на дне у края каменной глыбы увидел тело Джеки.