Вечер потрясения
Шрифт:
– Огонь!
Разом обе артиллерийские установки "Марк-45" выплюнули в сторону противника пару пятидюймовых снарядов, чтобы две секунды спустя автоматический механизм заряжания дослал в камору орудий точно такие же. Еще миг – и следующий залп, а затем еще и еще один.
Артиллерийская канонада слилась в протяжный рокот, и пламя трепетало на дульных срезах орудий. Дистанционные взрыватели разогнавшихся при движении по пятидесятичетырехкалиберным стволам снарядов сработали на точно заданном расстоянии до цели. Перед крейсером повисла стена осколков, и поток свинца
Струи стального дождя хлестнули по фонарю кабины, забарабанили по обшивке, вспарывая ее и почти без задержки проникая внутрь. Вздрогнул, захрипев, пилот, тело которого разорвали осколки, закричал от боли его напарник, разом лишившийся обеих ног. Кабину заполонило пламя, умолкла аварийная сигнализация, утратив связь с самолетными системами, но искореженный кусок металла, оставляя за собой дымный след, точно комета мчался к цели.
– Господи! – выдохнул командир крейсера, тело которого налилось тяжестью, так что невозможно было сделать хотя бы шаг, да и некуда уже стало бежать, негде прятаться. – Боже, спаси нас!
Охваченный пламенем бомбардировщик, лишенный управления, но не утративший скорость, полого пикировал к воде, в ту самую точку, где в эту секунду оказался ракетный крейсер. Майор Сеченов, как не было ему страшно, не отрываясь, смотрел вперед. Летчик видел, как увеличивается в размерах, заслоняя собою горизонт, борт и массивный короб надстройки корабля, мог прочитать нанесенный на обшивку номер – огромные белые цифры CG-60, четко различимые на унылом сером фоне – и видел брызнувший навстречу, в лицо ему огонь.
Чудовищный снаряд настиг свою цель. Сплющенный нос бомбардировщика, скрывавший антенну радара, словно острие копья вонзился в борт, вспарывая стальные листы. Кевларовая броня, которой был обшит корпус, латами прикрывавшая самые важные отсеки и посты, наверное, могла удержать поток осколков взорвавшейся вблизи корабля ракеты или бомбы, ослабить факел кумулятивной струи, но никто и никогда не предполагал, что этой защите придется выдержать удар боевого самолета, разогнавшегося до сверхзвуковой скорости.
"Сухой" проломил борт надстройки, сметая переборки, разрушая все, что можно разрушить, и уже потом вспыхнули остатки топлива в баках, и самолет превратился в сгусток огня. Пламя прокатилось по палубам, ударная волна вминала в переборки людей, оказавшихся на ее пути. Находившийся в боевом информационном посту командир корабля в рефлекторном жесте вскинул руки к лицу, будто пытаясь заслониться от огня, а секунду спустя громадная сила оторвала его от палубы, отшвырнув назад на несколько метров.
Столб дыма, вздымавшийся над горизонтом, видели оба летчика Су-34, поспешно, пока еще оставалось горючее, уходившего прочь от американской эскадры. И оба поняли, что произошло.
– Господи, спаси и помилуй их души, – вздохнул Кротов, невольно вспомнив, что еще в детстве был окрещен в храме по настоянию своей покойной ныне бабушки.
– Они были верны присяге до последней секунды, – невозмутимо произнес Смирнов. – Мы должны были быть
Рокот турбин вдруг прервался, и пилоты невольно умолкли, словно страшась нарушить эту страшную тишину.
– Отлетались, – только и смог выдавить из себя Смирнов. – Хана!
– Покинуть машину. Катапультируемся!
Пилоты разом рванули рычаги. Система аварийного покидания, пожалуй, единственная, которую по вполне понятным причинам невозможно было тестировать слишком часто, работала четко и надежно. Пиропатроны разрушили крепления остекления пилотской кабины, и пороховые двигатели вытолкнули из-под брони кресла К-36ДМ, к которым накрепко были привязаны летчики. Несколько секунд – и над головами пилотов развернулись полотнища парашютных куполов, и уже медленно опускаясь к серой глади воды, Смирнов и Кротов могли провожать взглядами уносившийся к горизонту самолет. Машина не подвела доверившихся ей людей, сохранив их жизни, и теперь нашла свой конец в холодных водах арктического моря.
Командир крейсера "Нормандия", ничего не видя из-за залившей лицо крови, ручьем хлещущей из раны на голове, опираясь о переборки, на ощупь все же смог добраться до выхода, на четвереньках выполз на палубу, и уже там попал в заботливые руки матросов из спасательной команды. В воздухе уже кружили вертолеты, поднятые с других кораблей, и со всех сторон к крейсеру мчались катера.
Те, кто пришел на помощь гибнущему судну, с ужасом смотрели на черное пятно пробоины в правом борту, зев, из которого шли клубы тяжелого черного дыма и летели искры. А по палубе бежали, сверкая яркими огнеупорными комбинезонами, моряки, вооружившиеся огнетушителями и баграми, бежали не от опасности, а к ней, чтобы спасти то, что еще можно было сохранить.
– Прошу, кэптен, сэр, – энсин, лица которого не было видно из-под пластиковой маски противогаза, поддерживая своего командира, подвел его к вертолетной площадке на корме, куда как раз опустился, зависнув над настилом, вертолет. – Сюда, скорее! Вы ранены, вам нужен доктор.
Внутри еще бушевал пожар, несмотря на все усилия спасателей. Еще предстояло вытащить оттуда, из огненной ловушки, тела погибших, но уже сейчас прямо на палубе медики трудились над теми, кто чудом уцелел после самоубийственной атаки русских, старясь помочь своим товарищам по оружию. Этот удар ничего не изменил – эскадра по-прежнему бороздила русские воды, ожидая возвращения своей авиагруппы.
Палубный вертолет НН-60В "Си Хок" описал круг над волнами, опустившись на пару десятков футов, так что по воде пошли круги, едва с головой не захлестывая двух человек. Оттуда, с высоты, яркие спасательные жилеты двух пилотов, из последних сил державшихся на плаву, были видны издалека, и спасатели не потратили на описки много времени.
Широкая дверь в борту вертолета отодвинулась, и из проема свесился человек в большом сферическом шлеме и ярком комбинезоне. Нагнувшись вниз, он крикнул на ломаном русском языке, перекрывая надсадный вой турбин: