Вечерний Чарльстон
Шрифт:
– Ну да, она, пожалуй, не простила мне, что я пренебрег ее гостеприимством в Тауэре и ушел, как у нас говорят, «по-английски», не попрощавшись.
– У нас это, кстати, именуют «taking French leave» – уходить по-французски.
– Интересно, – усмехнулся Тед. – А с момента моего приезда в «землю свободных, дом смелых» [62] в Англию попали не только американские газеты, включая «Геральд Трибюн»…
Я хотел извиниться, понимая, что, напечатав статью Энгельса, я подверг своего друга опасности. Но Тед лишь отмахнулся:
62
Так
– …но и собственно господин Энгельс, которого вместе с Марксом финансирует в том числе и английское правительство. А Энгельс очень уж был на меня зол. И не только за то, что, как он это видит, я унизил его во время вояжа, но еще и за то, что статьи в твою газету теперь пишу я, а не он. Но есть и другая возможность. Видишь ли, я вложил деньги в акции кое-каких торговых фирм по рекомендации как банка, так и Натаниэля Бэнкса и его друзей, и кое-кто меня дружески предупредил, что торговля с Югом – дело весьма опасное. Рынок там давно уже поделен, и они сделают все, чтобы не допустить конкуренции. А именно ее, родимую, я и хотел организовать, и вполне вероятно, что у кого-то из этих людей есть шпионы среди тех, с кем я вел разговоры.
– Это вполне возможно, друг мой, – кивнул я.
– Так вот. Голыми руками меня взять трудно, но сам знаешь, что случиться может всё.
– А ты не думал обратиться в полицию?
– И что я им скажу? Что мне мерещится, будто меня вот-вот схватят какие-то неизвестные мне злые дяди? Копы просто посмеются надо мной, и правильно сделают. Так что, друг мой, у меня к тебе такая просьба. Во-первых, если я вдруг исчезну, не поставив тебя в известность о цели моей поездки, забери, пожалуйста, мои вещи из «АсторХауса». Я оставил на стойке доверенность на твое имя. Оплачен номер до конца мая, так что проблем не будет – более того, пусть они вернут тебе оставшиеся деньги. Я с ними так договорился. Вещей у меня мало. Кстати, в одном из чемоданов осталась пара бутылок линейного аквавита, возьми их себе.
– Хорошо, сделаю, хотя я надеюсь, что с тобой ничего не случится.
– Но есть и более важный момент. В этом портфеле – мои акции, большая часть моих банковских бумаг, а также кое-какие записки. Я думал оставить их в сейфе отеля, но не уверен, что это безопасно – ведь тамошний персонал всего лишь люди, и часть активов может исчезнуть. А тебе я полностью доверяю. Если все со мной будет нормально, то я со временем заберу их у тебя. В противном случае прошу передать их, вместе с моими вещами из гостиницы, моему другу Нику Домбровскому, который в скором времени прибудет в Нью-Йорк. Кстати, думаю, что тебе Ник понравится – он тоже журналист, и всяко получше меня. И человек весьма душевный.
– А он русский или поляк?
– Ты не поверишь. Родился он где-то в штате Нью-Йорк. Но он русский частично польского происхождения. А невеста его – полагаю, кстати, что она уже стала его супругой – из Джорджии.
– А как ее девичья фамилия?
– Катберт.
– Слыхал я про Катбертов… Их много, и все они рабовладельцы.
– У жены Ника рабов нет, у него самого тем более. А еще она во время войны с турками добровольно пошла медсестрой в русскую армию. И даже была награждена.
– А ты уверен, что они приедут?
– Видишь ли… Время от времени я хожу в порт и узнаю, не передал ли мне кто письмо или устное известие. И вот пару дней назад я получил послание от Ника. Это был точно он, – вновь отмахнулся он, увидев, как мое лицо посерьезнело. – Вряд ли местные агенты знают русский, а если и так, то вряд ли они умеют писать, как Ник. И знают некоторые моменты из моей биографии, известные только нам двоим. Он пишет, что с женой приедет в Нью-Йорк ориентировочно в середине июня, а потом они отправятся к родне
– Понятно… Все сделаю, как ты просишь. Вот только не ходил бы ты, друг мой, в порт без охраны.
– Там меня знают – ведь я подружился не только с Моррисси, но и с Вильямом Пулом, а его Баури-Бойз смотрят за портом.
– Ну тогда, наверное, ладно. Но все равно будь осторожен. Если с тобой что-нибудь случится, то не только мне будет весьма грустно – для Мэри это будет трагедией. Очень она к тебе привязалась.
Насчет Мэри – это я про мою супругу, а не про ту шлюху, на которой женат Нэт Бэнкс. Мэри очень хорошо умеет дружить, но я знаю доподлинно, что она мне никогда не изменит, и я ее не ревную – знаю, что нет причины [63] .
63
Насколько известно, так оно и было – ни Хорас никогда не изменял, ни Мэри. Не дошло до наших дней даже слухов – а они были бы, если был бы малейший намек на измену, даже без факта таковой.
– Как говорят у нас, не берите в голову. Ладно, друг мой, благодарю тебя. Я тогда пойду, пока светло, и еще раз наведаюсь в район замка Клинтон.
– Иди, и да хранит тебя Господь!
Тед обнял меня (чего за ним обычно не водилось) и вышел из моего кабинета, я же положил оставленный им портфель не в общий сейф редакции, а в мой собственный «сейф-саламандру» [64] , вмурованный в стену за письменным столом. Тщательно его заперев, я перешел к рутинной работе. Только меня все время подспудно беспокоили тревожные мысли о нашем друге.
64
Так назывался «сейф Уайлдера», известный своей повышенной огнеупорностью.
24 апреля 1855 года. Нью-Йорк,
улица недалеко от замка Клинтон.
Пер Эноксен, агент Лионеля Ротшильда
«Ну… ну… ну…» – взмолился я, увидев, шагающую между домами долговязую фигуру проклятого русского баронета. Он то и дело озирался по сторонам, но в сумерках разглядеть меня было непросто. «Иди, иди, милый», – злорадно подумал я и приготовился к захвату.
Мне так хотелось просто грохнуть этого гада, выпившего столько моей крови, но я не мог позволить себя такое удовольствие. Барон – хотя барон он ненастоящий, австрийский, и не имеет права на место в Палате лордов – настоял на этом. Ни один волос не должен упасть с головы русского ублюдка – это он повторил несколько раз. Мол, если он у тебя умрет или даже будет покалечен, я тебе обещаю самую лютую смерть, какая только возможна.
Сначала этот баронет ушел от меня на «Роскильде», потом эти ирландцы оказались неспособны его захватить – и зачем-то напали еще и на придурочную бабу – жену какой-то крупной местной шишки. Результат? Все с ходу пошло не так. В итоге мы получили раненого Фэллона – хорошо еще, не убитого – и одного дохлого ирландца. Другой, когда я его чуть не прибил, запел мне, что, мол, он найдет другого исполнителя – у него есть знакомые в другой части города. Я наблюдал за их разговором издалека. Тут, откуда ни возьмись, появились какие-то люди, скрутили обоих и уволокли – явно не на веселую пирушку. Потом, как писали в газетах, трупы этой парочки нашли болтающимися в петле в какой-то роще. Но то, что в газетах написали со ссылкой на полицию, что, мол, были убиты оба участника «нападения на миссис Бэнкс», развязало мне руки – меня не искали ни полиция, ни ирландцы.